ПРЕД ПОРОГОМ… – Порфирий Юшкин-Котлобанский

Безвозвратно в вечность улетела
Младости короткая весна.
Пред порогом старости удела
Прошлое осветит кроткая луна;
Встретит прах мой бездыханный грустно,
Предаваемый могилушке сырой.
Порастет она травою густо
Яркой вешней радостной порой.
Над могилой крест и начертанье
Скажут кратко ветру обо мне,
Что казак и в тягостном изгнаньи
О родимой думал стороне.
Порфирий Юшкин-Котлобанский


Дальше…

КАДЕТАМ. – Н.Н. Воробьев

Я снова о жертве кадетской пою.
Да, знаю — уже пелось Простите.
Но с ними, погибшими в грозном бою
Связали нас накрепко нити.
Быть может, в укор из отцов кой-кому
Пою я — держались не крепко,
Позволив, чтоб Русь превратила в тюрьму
Босяцкая наглая кепка.
Ему — и пятнадцать-то было едва ли,
Хоть он и божился, что — да.
Ведь даже ребячьи сердца полыхали
Тогда, в лихолетья года.
Не спрашивай имени — столько ведь лет!
Удержишь ли в памяти это?!
Но вечно стоит пред глазами кадет.
И мне не забыть кадета.
Донец ли, сумец ли — не все ли равно?
Из Пскова он был иль с Урала…
С поры лихолетья я помню одно —
Кадетская бляха сверкала.
Да по ветру бился в метели башлык,
Как крылья подстреленной птицы.
Был бледен кадета восторженный лик,
И снегом пуржило ресницы.
Он двигался, словно не чуя беды,
И пулям не кланяясь низко…
Трещал пулемет и редели ряды,
И красные были уж близко.
И наземь он пал неуклюжею цаплей
И шею он вытянул в небо смешно,
И вытекла Жизнь — просто капля за каплей,
Бурля и искрясь, как в бокале вино.
Не спрашивай имени. Имени нет.
Был чей-то сыночек. Российский кадет.
Н.Н. Воробьев


Дальше…

Столько раз об осени писали… – Н. Евсеев

Столько раз об осени писали,
Столько их, звучащих верных строк
О любви, о нежности, печали
И о том, как жизни краток срок.
Столько раз писали о закатах,
О летящих в выси журавлях
Над стерней, полынным ветром, мятой
В отдыхающих пустых полях.
И зачем опять пишу об этом.
В строки прошлое опять ловлю?
Под осенним сумрачным рассветом
Всю я жизнь без удержу люблю.
Сердцем всем люблю своим казачьим
Непутевую сестру свою.
И она, как конница, маячит
В этом холодеющем раю.
Н. Евсеев

Дальше…

Из письма М.Ф.Г. – А. Туроверов

Скучно так, что можно удавиться…
От особых человеческих затей,
Грустно так, что хочется напиться.
Только, ты, пожалуйста не пей.
Пью и пью и не могу напиться,
Но душа, как будто на коньках.
Не приснится и не будет сниться,
Что погаснут звезды в небесах…
Будет проще, станут лучше
Люди с человеческим лицом.
Не забудь, ту меловую кручу
За стремительным Донцом.
17.7.75.
А. Туроверов

 
Дальше…

ЛУННАЯ СОНАТА. – В.А. Буткова-Ломакина

В безмолвной царственной пустыне
Луна блестает с вышины,
Но, почему так грустно ныне!?.
И почему тоскливо мне!?.
И в том торжественном сияньи:
Сквозь ледяную красоту —
Я чую тихое страданье —
Не разделенную мечту…
Из стороны далеко-дальней,
Другой глядит — быть может — взор;
На лик — луны! Как сон печальный,
и… на опаловый узор?
И мнится мне, что отблеск лунный,
Мне чью-то мысль передает,
Как-будто ветер тихо-струнный —
Нежданной лаской обовьет!..
Чьи думы по волнам воздушным
Ко мне текут все вновь и вновь
По безднам хладным и бездушным
Поет мне, кто-то, про любовь?!.
Мне чудится, сквозь отдаленье —
Там, где без страсти облака,
Не омрачимое волненье, не умолимая тоска!
Луна прощается с лучами солнца
И грустный шлет привет.
Под громоздящимися льдами
Последний, тихо, гаснет — свет…
В.А. Буткова-Ломакина

 
Дальше…

ПУТЬ КАЗАЧКИ. – Порфирий Юшкин-Котлобанский

(Посвящается Е.Д. Богаевской)
Порыв к труду, порыв к науке
От юных лет в груди пылал…
Не устрашась с семьей разлуки,
Пошла куда звал идеал.
Вступила в храм наук высоких
С благословения отца…
Велел степей донских широких
Беречь заветы до конца.
Родное чтила наставленье
От юных лет и чтит до днесь:
В нем было мудрости веленье
И край родимый был в нем весь.
Была душа станиц раздольных,
Родных казачьих берегов,
Речей торжественных застольных
Донских маститых стариков…
В богатой роскошью столице
Красу казачки соблюла;
Мечтой всегда была в станице.
Где юность пышно расцвела.
И, как велит присуд станичный,
Женою стала казака.
Пронесся мимо шум столичный,
Как полноводная река.
Учения уплыли лета
С одной наставшею весной.
Обет дала Елизавета
Быть мужа верною женой
Богаевского Митрофана, —
Певца казачьей старины,
Донского славного Баяна
Казачьих чаяний весны.
Род Закаляев, род старинный
В родство с Богаевским вошел
И род Богаевских былинный
Созвучье в девице нашел…
В станице Каменской с супругом
Учащихся вела вперед.
Была им верным добрым другом,
Любить учившим свой народ.
Ценила мудрого супруга;
Его, как ангел, берегла…
Нашла мечты своей в нем друга
И Дон и Русь лишь в нем нашла…
Российской страшный путь Голгофы
С казачеством прошла она;
Изобразить бессильны строфы
Ту скорбь, что выпила до дна.
Не испугалась подлой мести
Заплечных красных палачей.
Шла по пути казачьей чести,
Похвальных не ждала речей.
Исполнила души веленье:
Борьбы не покидала стан.
Одно имела награжденье —
Любовь отрядов партизан,
По воле Господа Творца,
Отдавших молодости годы
И юные свои сердца
Защите права и свободы,
Борьбе за правду до конца.
Несла достойно бремя муки,
Молясь за павших, Русь и Дон.
К ней раненых тянулись руки,
Исполнившим любви закон.
Ушла в изгнание с народом,
Отвергшим власть крутого зла…
И под чужим небесным сводом
Любви лампаду сберегла.
Всем сердцем верь, Елизавета —
Донской земли родная дочь,
Что в зорю русского рассвета
Казачья превратится ночь;
Отчизна к правде возвратится.
Закон, порядок оживут.
Казачья слава возродится
И жизнь свободная от пут.
Порфирий Юшкин-Котлобанский


Дальше…

ГИМН ВСЕВЕЛИКОГО ВОЙСКА ДОНСКОГО

Всколыхнулся, взволновался
Православный Тихий Дон
И послушно отозвался
На призыв свободы он.
Зеленеет степь родная,
Золотятся волны нив.
И, с простора долетая.
Вольный слышится призыв.
Дон детей своих сзывает
В Круг Державный Войсковой,
Атамана выбирает
Всенародною душой.
В боевое грозно время,
В память дедов и отцов —
Вновь свободно стало племя
Возродившихся Донцов.
Славься, Дон, и в наши годы,
В память вольной старины,
В час невзгоды — честь свободы
Отстоят твои сыны.
Примечание: Первоначальный текст этой песни, созданной Ф.И. Анисимовым во время русско-турецкой войны, был переделан и одобрен Большим Войсковым Кругом Всевеликого Войска Донского 20 сентября 1918 года, став с этого времени Донским гимном.

 

 
Дальше…

ДОНСКИЕ АРТИЛЛЕРИСТЫ. – Е. Ковалев

Эх, братцы! Что ни говори,
Как запоют Донские пушкари
Про Тихий Дон, про Платова героя,
Про турок, про войну, про славное былое:
Как чрез Балканы шли, как через Вислу плыли,
Как в Черном море турок в кораблях душили,
Как русскую всегда границу берегли,
Иль как порой в набеги шли,
Быстрее кровь течет и сердце бьется тоже
И чувствуешь себя на тридцать лет моложе.
А, как закончив боевыя,
Да грянут песни плясовыя
Тут, хоть в усах и седина,
А загуляет старина.
Иной, пристукнув с каблука,
Так отхватает «казачка»,
Что даже в присядки пройдется.
Откуда только прыть берется?
Так что ж нам время тратить зря!
Эй! Заводи про пушкаря!
Е. Ковалев

 
Дальше…

ПОЛДЕНЬ. – Николай Туроверов

Сроков нет! Какие сроки?
Где начало у кольца?
День стоит такой широкий,
Что не видно и конца.
В полдень странствия земного
Мнится мне, что я не жил
И из кубка золотого
Ничего еще не пил.
Ни восхода, ни заката, —
Только полдень: полувек!
И родней родного брата
Стал мне каждый человек.
Каждый год мне как обновка,
И прийдет заветный год,
И московская веревка
Меня сразу вознесет, —
За казачество, — за что-то,
Отчего и смерть легка…
Нет возвышенней почета
Для донского казака.
Николай Туроверов

 
Дальше…

В ГОДОВЩИНУ СМЕРТИ АТАМАНА КАЛЕДИНА. – Ира и Нина

Вечерело. Ложились глубокие тени
От высоких древесных стволов.
На могилу, укрытую в их густой сени,
Положили мы крест из цветов…
Он ушел навсегда в день туманный и сонный
В день тоски, в день тревоги, волненья и слез
И протяжно гудел звон церквей похоронный…
Гроб покрыт был гирляндами белыми роз…
Время шло. На могилу уже позабытую
Положили мы крест из цветов.
На могилу печальную снегом покрытую,
На блестящий холодный покров…
Ветви пальм, где сверкая своей чистотою,
Хризантемы белели на фоне ветвей,
Перевитые лентами русской с донскою,
В память жертвенных, славных и тягостных дней
Ира и Нина
* История этого стихотворения: две гим­назистки, в одну из годовщин смерти Ата­мана Каледина, уже после занятия Новочер­касска красными, положили на могилу Ата­мана цветы.


Дальше…

ОСЕНЬ. – А. Туроверов

Н.Н. Т-ой
Скоро осень рукою печальной
Бросит желтые цветы.
Все проходит, все случайно
Только в сердце вечна ты.
В этом сердце, сердце старом,
Значит, не случайно и не даром
Улетели легкие года.
Все проходит, — что-то остается,
Все сгорает, — что-то не горит.
Тише, тише сердце бьется,
Но душа возвышенней летит.
А. Туроверов

 
Дальше…

ПАМЯТНИКИ. – Евгений Ковалев

Отрывок из поэмы «Как мы жили на Дону»
Вольный испокон веков
Дон прославился широко
И молва про казаков
Разносилася далеко.
Посмотреть на Тихий Дон,
На людей иного рода,
К нам текло со всех сторон
Много разного народа.
И скажу вам стороной,
Им жилось у нас неплохо,
Может лучше, чем порой,
Даже в царстве у Гороха.
Ели хлеб они пшеничный
Белый, вкусный, преотличный,
Или пышки с каймаком;
И вино Донское пили,
Заедали балыком,
А о нас вот как судили:
— Что ж, здесь люди не плохи,
Смелы, доблестны, лихи.
Ведь в бою как двинут в шашки
Иль из пушек «на картечь»
По спине бегут мурашки
И костьми не долго лечь.
Любят труд, живут в добре,
На все руки тароваты,
Носят шашки в серебре
Но… слегка чудаковаты.
Посмотрите: Тихий Дон,
Чем свой стольный град прославил,
Взял да памятники он
Трем разбойникам поставил *).
В самом деле: на горе,
На гранитном пьедестале,
С острой шашкой при бедре,
В крепком панцире из стали,
Днем и ночью, как маяк,
Во весь рост стоит Ермак
И, как дар, подносит трону
Он Сибирскую корону.
Чуть подальше, у дворца,
Где от пушек отблеск медный,
Там второго молодца
Виден памятник победный.
На врага стремясь с булатом,
С чуть приподнятым плечом,
Вот пред нами Вихорь-Платов
С Атаманским перначем.
Как живой он рвется к бою
И ведет свои полки.
Яркой вспышкой огневою
Блещут острые клинки.
С грозной лавой боевой
Он к врагу все ближе, ближе…
И обнявшись под Москвой
С ним простился лишь в Париже.
Слава Платовских побед
Облетела целый свет.
Платов — это гордость Дона
И кошмар Наполеона.
Третий памятник, не скрою,
Был Бакланову герою.
Про него — такой же сказ:
Он гремел на весь Кавказ.
Говорят, что в нем не даром
Сила страшная была,
Мог врага одним ударом
Разрубить он до седла.
Среди горцев слыл «Шайтаном»
То есть Дьявол был живой.
Флаг с ним вился по курганам
Черный с мертвой головой.
И с легендою такою
Тем прославился у нас,
Что железною рукою
Замирил Царю Кавказ.
Не забыв их дел лихих,
Мы в душе молили Бога,
Чтоб еще послал Он много
Нам разбойников таких.
И молитву пред иконой
Ты за то им принеси,
Что ковали славу Дона
И величие Руси.
Евгений Ковалев (Париж)
* Говорилось это конечно в шутку.

 
Дальше…