ОТПЕВАНИЕ И ПОХОРОНЫ К.Н. МУСИХИНА

В субботу 10 января в 11 часов утра в кафедральном соборе Пресвятой Богородицы всех скорбящих Радости состоялось отпева­ние члена Церковно-приходского совета со­бора казначея Обще-казачьего союза и члена Русского Центра Константина Николаевича Мусихина, скончавшегося в сочельник 6 ян­варя.

Дальше…

В результате этой встречи произошел об­мен мяса, на пшеницу. Таким образом для разнообразия нашего «стола» мы стали по­лучать вместе с кусочком говядины щепотку пшеничных зерен. Смею вас уверить, что несмотря на то, что хлеб печется из пше­ничной муки, но, даже на голодный желудок он никак не может быть сравним, а тем паче заменен зернами той же пшеницы.

Дальше…

(ко дню 60-летия, 4 февраля 1916 г.)

Эрзерум расположен у истоков реки Карасу (Черная вода), впадающей в Ефрат на среднем ее течении и у подножья западного кряжа Деве-Бойну. Дальше на запад, раски­нулась широчайшая ровная Эрзерумская до­лина на 15 верст и на 20 верст с севера на юг от форта Тафта, до хребта Палантенен. Со всех сторон долину замыкают высокие безлесые кряжи гор.

Дальше…

В первых числах февраля с. г. в г. Нью-Йорк прибыл ансамбль песни и пляски Дон­ских Казаков в составе 87 человек: певцов, танцоров, инструменталистов и пр. Он оста­новился в отеле «Американа».

Дальше…

Отступая к переправам реки Ыгватыми, революционеры в нескольких местах подож­гли пампу. Сухая трава запылала и к небу потянулись серо-коричневые клубы дыма. По этой причине нашему эскадрону при­шлось задержаться в пиниевом лесу. Дерево это весьма оригинально, высота его часто доходит до двадцати метров и почти до са­мой верхушки нет ни одной ветки. И только лишь на кроне появляются длинные сучья, распущенные выпукло на подобие раскрытого в обратную сторону зонтика. Пиния вместо листьев покрыта колючками и напоминает отчасти нашу сосну. Эти строевые деревья идут, главным образом, на постройку кора­бельных мачт и ценятся дорого. Вчера мы отбили у революционеров стадо быков и по­сему устроили пиршество. Офицерам было предоставлено чураско из самых жирных и лучших кусков филе, капитан Синуга по­слал в город за ромом, и, вместе с выпивкой, появились даже и смуглые красавицы пам­пасов. На утро меня отправили с первым взводом в центр боевого расположения. Так как пожар в пампе все увеличивался, то я приказал драгунам устроить для себя не­большое ранчо из пальмовых листьев и от­дыхая в нем на овечьих шкурах, чувствовал себя превосходно. Сегодня например, я весь день лежал на цыновке и слушал игру на гитаре и пение солдат. В полдень вестовой принес мне обед. Мне хочется описать наш теперешний стол, может быть европейцам он не особенно понравится, но нам офице­рам казалось, что на свете не существует лучших блюд. Итак, в качестве аперитива чарка парагвайского рому и на закуску ку­сок чудного ростбифа, с гарниром из мандиоки и пальмиты. Мандиока, это южно-аме­риканский фрукт, напоминающий по вкусу слегка наш картофель, а пальмита лаком­ство мало доступное даже для европейских миллионеров. Это сочная сердцевина краса­вицы пальмы, поджаренная в сале и похожая по вкусу на белые грибы. На дессерт я полу­чил ананасы, бананы и апельсины. А через час после обеда в моей хижине уже появи­лись лейтенанты Шеню, Смит и Карилье, раздался их обычный хохот и веселые анек­доты. В дверях вырос мой вестовой с чайником в руках и приветствовал нас ду­шистым чаем-мате. На рассвете следующего дня, эскадрон выступил по направлению к сахарному заводу Ацукареры. Пампа вся уже выгорела и была покрыта черным пе­плом. В единый миг наши всадники и ло­шади покрылись черной пылью и преврати­лись в негритянскую кавалерию. Завод и лежавший около него железнодорожный мост занимали инсургенты и поэтому майор Торрес спешил кавалерию и повел нас в пеший бой. Один только капитан Ирасабаль отделился со своим эскадроном от действо­вавшей группы и обойдя поселок и завод, неожиданно атаковал противника с тыла и овладел Ацукарерой. Революционеры око­пались на противоположном берегу реки и взорвав в двух местах чугунный мост, об­стреливали из пулеметов занятое нами мес­течко. Во всех направлениях по уличкам свистали пули, с дребезгом разбивались окна фабричных построек и ужас овладел мирными жителями. Обстрел был так силен, что проходя в пешем строю скрытно за домами по местечку, мы потеряли пять человек ра­неными в нашем эскадроне. К шести часам прибыл саперный батальон капитана Дельгадо и заняв наше расположение, дал воз­можность драгунам вернуться к коноводам. Несколько довольно неприятных дней мы простояли на сахарном заводе. Но вот ночью саперы с батальоном егерей капитана Фер­нандеса перешли в пяти километрах от Ацукареры вплавь реку Ыгватыми и с двух сто­рон обрушились на врага. После короткого боя, они обратили инсургентов в бегство и взяли в плен одного из офицеров их гене­рального штаба майора Ибарра. От него мы узнали о готовящемся соединении в городе Вилла Рика армии полковника Шерифе с войсками подполковника Брисуелло. Хотя он все еще шел по ужасной дороге из Концепсиона и совершал переход в пятьсот ки­лометров, потеряв в пути много людей от усталости и болезней, но все же его появле­ние должно будет поднять морально дух инсургентов. Пехота наша перешла починен­ный саперами взорванный мост, но коннице передвигаться по нем было невозможно и мы начали переправлять лошадей вплавь, что заняло целый день. Река в этом месте была очень глубокая и быстроходная, тече­ние так сильно, что легко уносит и закручи­вает в воронках всадника вместе с конем. Пришлось протягивать с одного берега на другой толстые веревки и по ним переправ­лять по отдельности каждого солдата с дву­мя лошадьми в поводу. Переправившись, на­конец, на противоположную сторону, наш эскадрон вошел в разграбленное инсурген­тами местечко Генерал Диац. Это был пер­вый за все время революции разграбленный поселок с изнасилованными женщинами и явно доказывал нам начавшееся разложение в войсках полковника Шерифе. Эскадрон переночевал в этом опустошенном местечке и ранним утром капитан Сунига отправил меня в разъезд на город Вилла Рика. Kaк ни странно, но мы не замечали по дороге да­же следов противника.

Дальше…

Дальше…

 
Дальше…

 
Дальше…

Был на хуторе такой дед Панфилыч. Древний, любивший щегольнуть своим воз­растом старичек. На вопрос, — сколько ему лет, — хвастливо привирал: — Сам не упом­ню. Должно поболее ста.

Дальше…

Дела мои со скупкой золота шли неудачно и даже хуже, чем вначале. В Абиджане мною были недовольны и продолжали тре­бовать невыполнимого: то-есть давай, мол, 100 килограммов золота, назначенные Бар­ден, и никаких объяснений. Мои отношения с начальством из-за этого стали, конечно, натянутыми. Я сначала злился, а потом стал просто не обращать внимания на всевоз­можные придирки Абиджана. Но раз мое терпение лопнуло: начальство-инженер Ле­ви прислал мне официальную телеграмму в которой выражал неудовольствие за недос­таточность скупленной золотой продукции Верхней Вольта. Так как все было давно объяснено и переговорено, я в ответ такой же официальной телеграммой, потребовал расторжения контракта, тем более, что за­конный срок моей службы в Африке уже истек и я работал теперь по доброй воле. Ответа от Леви на свою телеграмму я не получил, но меня как-будто оставили в покое.

Дальше…

В 1850 году, в станице Алексеевской на Дону, родился Иван Васильевич Мушкетов, великий геолог и исследователь горных областей России и сопредельных горных областей стран Центральной Азии. Сын бедного казака, Иван Мушкетов с пятнадцати лет добывал собственным трудом средства для жизни и ученья.

Дальше…