Все предания и легенды о Ермаке, известные в наше время, можно разделить по их происхождению на три категории: казачьи, общерусские и инородческие (сибирских народов).
Первые появившиеся легенды были те, что появились среди сибирских племен и народов, для которых Ермак остался непревзойденным героем, и сложились они преимущественно среди тех сибирских инородцев, которые были покорены силой казачьего оружия. Другим казачьим атаманам-землепроходцам среди этих племен не было уделено никакого внимания.
В одном из таких сибирских инородческих преданий много говорится о панцирях Ермака. В 1658 г. Аблай-Тайша (князь), кочевавший со своим племенем калмыков-хошотов в степях, прилегавших к озеру Зайсан—Нора, послал своих послов к Тобольскому воеводе князю Хилкову с просьбой предоставить ему в «жалование» Ермаковские панцири, находившиеся у мурзы Кайдаула и Кодского (остяцкого) князька Алачи Оказалось, что к тому времени Кайдаул умер, а его сын Мамет-бек не хотел никому отдавать панцыри Ермака.
Через два года, в 1660 г. Аблай-тайша снова просит кн. Хилкова их отобрать у Мамет-бека и отдать ему. Кн. Хилков, снесшийся с Москвой по этому вопросу, получил царский указ с разрешением отобрать панцыри у Мамет-бека силой, если он не согласиться продать их добровольно Аблай-тайше. Хилков предлагал за панцырь Мемет-беку громадную по тому времени сумму в 30 рублей серебром, но успеха не имел. Тогда он послал стрелецкого сотника Ульяна Ремизова с отрядом стрельцов, которые и отобрали у Мемет-бека панцырь силой и передали его Аблай-тайше.
Находясь у него гостем, Ульян Ремизов записал многочисленные рассказы Аблай-тайши о панцыре Ермака и для большой достоверности Аблан поставил на записанном свою тамгу (печать).
Впоследствии сын стрелецкого сотника Ульяна Ремизова, первый сибирский картограф-летописец С.У. Ремизов вместе со своими четырьмя сыновьями — Леонтием, Семеном, Петром и Иваном, составил так называемую Ремизовскую летопись о покорении Сибири Ермаком, куда были включены и все рассказы Аблай-тайши.
Один из этих рассказов повествует, как было найдено тело Ермака. Через неделю после его гибели 13 августа 1584 г., Якыш, внук татарского князя Бегиша ловил рыбу около т. наз. Епанчиных юрт, что в 12 верстах выше Абалака (бывший древний татарский городок, в 25-и верстах от Тобольска) на правом берегу р. Иртыша, Увидев торчавшие в воде человеческие ноги, он накинул на них петлю и вытащил тело на берег. Этот утопленник был могучего телосложения и был облечен в панцырь, сверкавший золотом.
Прибежавшие на зов, Яныша, татары из аула во главе с мурзой Кайдаулом, сняли с мертвеца два панцыря (один наружный, другой под ним), но были поражены, когда из рта и носа утопленника хлынула потоками кровь.
Раздев мертвеца, они положили его труп на деревянный помост и стали в него пускать стрелы, и из каждой новой раны текла свежая кровь. Весть о находке трупа Ермака облетела все ближайшие кочевья и на место надругания над ним прибыли многие татарские, остяцкие и вогульские князьки во главе с самим ханом Кучумом. Они заметили, что ни одна из хищных птиц, кружившихся над трупом Ермака на него не садилась.
Через шесть недель после этого глумления над трупом Ермака многим знатным татарским мурзам и бекам были во сне грозные видения, в результате которых многие лишились разума. Тогда тело Ермака было снято с помоста и зарыто в землю на Бегишевском татарском кладбище, под соснами. На погребальном пиршестве по Ермаке инородцами было съедено десять баранов и тридцать быков.
Один Ермаковский панцырь был передан в Белогородскую татарскую кумирню, а другой (верхний) стал личной собственностью мурзы Кайдаула. Сабгя Ермака с поясом досталась мурзе Караче, а кафтан его — мурзе Сейдяку.
Татарские муллы, обезпокоенные чудесами, связанными с могилой Ермака (Аблай-тайша рассказал Ремизову и чудесном исцелении больного ребенка, после того, как шаманы дали ему проглотить горсть земли с могилы Ермака), запретили всем мусульманам не только приближаться к могиле, но даже и вспоминать его, Ермака, имя в своих разговорах. Но тем не менее татары рассказывали, что в ночное время по субботам видно яркий свет над могилой Ермака, будто бы в головах ея горела большая свеча.
Один из Ермаковских панцырей (верхний) сохранялся более 70-и лет в роду мурзы Кайдаула. Был он громадных размеров, имея два аршина в длину и пять четвертей в плечах.
Калмыцкий владетель Байбагиш-тайша пытался купить панцырь Ермака у Кайда-улы, предлагая ему за него десять семейств рабов, 50 верблюдов, 500 лошадей, 200 быков и тысячу овец, но тот не согласился и завещал панцырь своему старшему сыну Мамет-беку, с тем чтобы тот никогда никому этот панцырь бы не продавал.
Через некоторое время после того, как этот панцырь был отобран кн. Хилковым по царскому указу у Мамет-бека и передан Аблаю-тайше, Мамет-бек решил еще раз посмотреть на этот панцырь. Аблай его показал, но Мамет-бек решительно заявил, что это не тот панцырь Ермака, что раньше ему принадлежал. Основываясь на этом заявлении Мемет-бека, Аблай-тайша послал в 1668 г. послов в Москву, к царю. В итоге, тобольский воевода кн. Хилков снова начал «сыск панциря Кайдаулы-Мурзы», но… безуспешно: панцырь (верхний) Ермака исчез и никто его больше нигде не видал.
Затерялся было и след второго Ермаковского панцыря (нижнего), принадлежавшего Кодскому (остяцкому) князю Алачи. Но в 1646 г., согласно записи в Сибирском Приказе, Березовские служилые люди, находившиеся «на погроме воровской самояди», в самом устье р. Оби, отбили у остяков московский панцырь, который был отослан из Сибири в Москву и помещен там в Оружейную Палату, где и пролежал около трехсот лет. В 1925 г. проф. C.B. Бахрушин, детально рассматривая этот панцырь, высказал предположение, что это и есть «низовой» (нижний) панцырь Ермака, так как обнаружил на пан-цыре буквы-инициалы московского воеводы князя Петра Ивановича Шуйского, любимца царя Ивана Грозного, погибшего в бою с поляками под городом Оршей в 1564 году. Этот панцырь и подарил Грозный Ермаку. Основываясь на заключении проф. Бахрушина, можно считать, что в Оружейной Палате хранится единственная вещь принадлежавшая Ермаку
Тот же проф. Бахрушин указывает в своих трудах по истории Сибири, что очень много татарских преданий о Ермаке имеют характер каких-то причитаний или плачевных песен, в которых Ермак представлен каким-то страшилищем. Многие легенды содержат много фантастики, связывая имя Ермака с «камнями падающими с неба» (метеорами) и которые вызывают на земле «стужу, снег и дождь».
Перейдя к обозрению общерусских и казачьих преданий о Ермаке нельзя не заметить общность их основы, слегка изменяющейся лишь эпизодическими проявлениями местного характера, то есть местными локализмами. В историческом образе Ермака в этом фольклоре сочетались тесным образом два типа, два образа — былинного богатыря и народного героя, борца против несправедливости, народного мстителя. В былинном эпосе, даже на далеком Севере, народ представил его, как одного из богатырей киевского князя Владимира и как атамана казачьей вольницы, выступавшей в роли расширителя государственных границ родины.
Нужно так же отметить, что в народных преданиях о Ермаке больше сохранилась историческая основа, чем в других преданиях, того же типа, но повествующая о других героях.
Главный сюжет преданий о Ермаке — покорение им Сибири и ея присоединение к Московскому царству. Есть и предания, что им были также взяты Казань и Астрахань и, что даже Московское царство было им спасено от какого-то иноземного царя («Путевые заметки» известного изследователя каз. фольклора П.И. Якушина, стр. 405, СПБ. 1884 г.) Почти во всех преданиях упоминается прощение всех вин Ермака Грозным. Тут нужно отметить, что предания о Грозном и Ермаке слагались одновременно с конца 16-го столетия и до начала 17-го.
В самом образе Ермака сочетается некоторая двойственность: с одной стороны он представлен, как вольный казак, боровшийся против деспотизма бояр и произвола, с другой — как царский слуга, покоритель ему сибирских инородцев. Возможно, что на последнее представление сильно повлияла пись-менная литература, сильно воздействовавшая на предания.
Однако, почти все советские изследователи стараются превратить Ермака в какого-то «социального героя», который «разбойничал», защищая бедных и угнетенных для того, чтобы как то противопоставить себя Грозному. На самом же деле в большинстве былин и преданий его «разбойничество» до похода в Сибирь является как бы кратким вступлением перед основным повествованием о покорении Сибири.
В некоторых таких преданиях, записанных советскими изследователями на Среднем Урале в горно-заводских районах, существуют указания, что «Артелка Ермака состояла из рабочих», «дружина Ермака из рабочих была собрана» и т. д.
Иначе говоря, советская пропаганда переиначила древние предания на свой лад и первоначальный исторический текст был извращен до неузнаваемости по коммунистической указке.
Совершенно иначе обстоит дело с казачьими преданиями об Ермаке, которых сохранилось очень много и которые не утратили своего первоначального содержания и по наше время. Создавались они в среде донских, уральских, сибирских, астраханских казаков, то есть в тех местностях, которые так или иначе были связаны с Ермаком. Казаки всегда очень чтили Ермака, считая его самым большим каз. героем, и даже приписывая ему, что он был основателем казачьего Войска. Обычно все казачьи предания (записанные казачьими историками Савельевым, Пивоваровым, Траилиным, Х.И. Поповым, Ли-стопадовым, Сухоруковым и др.) начинаются с рассказа, кто был Ермак, откуда он появился, что делал до своего похода в Сибирь, откуда у него появилась мысль о нем и т. д. Говорится в них, что и Казань и Астрахань были им завоеваны.
«Астрахань и Казань кто взял, знаешь ли?…» спрашивает старый уральский казак у известного каз. писателя И.И. Железнова, записавшего это предание еще в 1-ой половине 19-го столетия.
«Царь Иван Грозный!» — ответил Железное.
«Так то так, что и баить — заговорил старик казак — «Однако не сам же он, батюшка, на стены-то ходил, а воины его ходили. А кто эти воины, желал бы я знать, касатик? Первым-наипервым был ярой наш Ермак, сын Тимофеевич. Он-то самый этот воитель Ермак Тимофеевич с донскими, да с гребенскими, да со яицкими, казаками и взял Казань и Астрахань и покорил их под высокую руку царя белого, а после уже и Сибирь покорил. Вот она какая штука-то. На это, сударь мой, и песни есть и сказаньица…» (И.И. Железнов «Уральцы. Предания и сказания уральских казаков». Том III, стр. 276 СПБ. 1910 г.).
В другом уральском предании говорится несколько иначе, что будто бы Ермак завладел Казанью по приказу Грозного уже после завоевания Сибири, что Грозный простил все вины Ермака и повелел сослужить ему последнюю службу — взять Казань и Астрахань.
В казачьих преданиях — ясные указания на то, из кого состояла Ермаковская дружина: «Соберет шайку казаков Ермак, да не тайком, а пойдет по станицам и крикнет: «Казаки-Атаманы, есть ли охотники здесь идти со мной на Волгу рыбу ловить, так иди ко мне!…» — Как комары на огонь, все казаки лезут к Ермаку!» — сообщает П.И. Якушин («Путевые письма» стр. 404, СПБ. 1884 г.) о записанном им предании в 60-ых годах 19-го столетия.
Согласно донским преданиям существуют три версии о возникновении мысли у Ермака идти походом в Сибирь.
- Искать свободных земель на востоке, дабы переселить туда донских казаков, подальше от московских бояр.
- Завоевать Сибирь, дабы искупить свои вины перед царем Иваном Грозным.
- Попытаться расширить границы Московского царства и тем заслужить благосклонность со стороны Грозного.
То, что Ермак служит родине и царю повторяется во многих казачьих преданиях, но обязательно с добавлением, что он непримиримый враг московских бояр. Уральское каз. предание рассказывает о столкновении между Ермаком и боярином после покорения Сибири, когда Ермак появился в Москве с повинной. В Боярской Думе Иван Грозный задал вопрос боярам, что делать с Ермаком: «Один боярин сказал: «Надо де Ермаку голову срубить!»
«А Ермак на те его слова сказал: «Не к тебе я пришел, а к царю: царь меня и суди. Я сам не хуже тебя».
«С этими словами Ермак вытащил из ножен саблю вострую и смахнул тому боярину буйну голову. Все остальные бояре ужастились, прикусили язычки, а иные из царских палат убежали, так солон им пришелся Ермак».
На вопрос же царя, как он смел на его глазах срубить голову боярину, Ермак ответил:
«А как он смел в твоих глазах такие дерзкие слова говорить, чтобы мне голову срубить? Никакое яройское сердце этого не вытерпит! Если я виновен, суди ты, а не боярин; я сам не хуже его, може и получше» (И.И. Железнов. Та же книга стр. 267-268). Это предание показывает, что донские казаки не желали посредничества бояр между ними и Грозным, ибо считали их своими врагами.
В общерусских преданиях, в нескольких вариантах говорится, что именно Строгановы дали мысль Ермаку идти походом в Сибирь, это особенно подчеркивается в советской обработке: «Ермака, ведь, там снабдили Строгановы», «Ермака стали притеснять — правительство! А Строганов подобрал Ермака и направил против татар» и т. д. («Предания реки Чусовой», стр. 42, «Фольклор на родине» Д. Н. Мамина-Сибиряка, стр. 53).
Донские же предания говорят, что Ермак сначала разграбил все караваны Строгановых, а потом уже договорился с ними о походе в Сибирь (Т.И. Тумилевич. «Антифеодальные мотивы в донских преданиях о Ермаке» стр. 275, Ростов на-Дону. 1969 г.).
Почти во всех каз. преданиях весьма мало говорится о том, как этот поход происходил, но много говорится о том, что Ермак победил татар, будучи лучше вооруженным: «У Ермака да у казаков его ружья кремневые были, а у татар луки да стрелы…».
Много сказано о том, что Ермак был совершенно неуязвим для татарских стрел: «Ни пуля, ни стрела, ничего Ермака не брало. На Иртыше татары караулили его, так как пуля не брала его. Вскочили к нему в лодку, камень привязали, да и утопили Ермака в реке…»
Во всех, без исключения, казачьих преданиях гибель Ермака — самый трагический и в то же время заключительный момент. В основном почти все детали его гибели в Иртыше сходятся с данными летописей, и что царский подарок — панцырь сыграл роковую роль: «Царский подарок потянул Ермака ко дну», «Царский подарок панцырь и утопил Ермака», «Иван Грозный даровал кольчугу Ермаку, от нее он и погиб».
Но в ряде преданий говорится также, что Ермак не утонул в Иртыше, а погиб от руки женщины!… В одном из донских преданий говорится, что Ермака предал его есаул Иван Кольцо, в отместку за то, что Ермак не позволил ему жениться на своей сестре, писанной красавице. Другое предание говорит: «Ермака подвела какая-то женщина, уследила его, увела ночевать, а его и пленила…» и т. д.
Однако этой версии противоречат Сибирские татарские предания: во время своего сибирского похода Ермак вступил в Тебенду. Татарский князь Елегай, правивший там, вышел навстречу Ермаку со своей дочерью — красавицей. Однако Ермак отверг этот живой дар и более того, пригрозил своим казакам, что тот из них, кто дотронется до этой татарки, будет казнен.
В донских преданиях также говорится, что Иван Грозный за все подвиги Ермака пожаловал ему Дон, Яик и Терек и даровал всем казакам большие вольности. П.И. Якушин (стр. 405) записал следующее донское предание:
«Когда случилась война с другим королем, наше дело было плохо. Откуда ни возьмись Ермак Тимофеевич с флангу давай лупить, всех врагов смерти предал». Царь велел позвать Ермака, простил его прошлые грабежи царских судов и спросил, каким чином его жаловать? — Ермак сказал, что никакого чина ему не надо: «А, пожалуй царь, нас, донских казаков, Тихим Доном!…» Царь исполнил его просьбу. «С тех пор — заключил казак-рассказчик — и зовемся донскими казаками, а по Ермаку — Ермаковцами».
Но существует и другое донское предание, что не царь пожаловал Дон казакам, а сам Ермак «освободил Донскую землю сверху донизу и заселил ее казаками, бежавшими от боярской неволи. На своем Казачьем Кругу написали тогда донские казаки царю: «Здравствуй царь-государь в кременной Москве, а мы, донские казаки на Тихом Дону. Нет у нас беглых, мы, люди вольные, все казаки». С того времени пошла у донских казаков пословица: «С Дону не выдавать». Это предание объясняет связанную с Ермаком поговорку-пословицу: «С Дона выдачи нет!»
По другим преданиям Ермак запретил казакам сеять хлеб на Дону: «Когда Ермак со своими казаками освободил Дон, он заселил станицы и хутора, им же надо было оборону держать. Ермак так и гутарил: «как зачнете хлеб сеять, так и паны родятся. Ловите рыбу, бейте зверя, ходите на басурман, вот вам и работа».
С именем Ермака же связано и появление Войскового Круга на Дону.
Помимо приведенных преданий, как общерусских, так и татарских и казачьих, существуют в различных вариантах народного творчества и не мало так называемых апокрифических преданий, содержащих элементы фантастики, вымысла. Так есть предания, по которым Ермак будто бы занимался обращением туземных инородческих племен Урала и Сибири в христианство. По другие, записанным В.И. Немирович-Данченко («Кама и Урал». Стр. 138. СПБ. 1898 г.), он сносился с народами, запертыми в какой-то горе до конца света. Здесь сказалось несомненное влияние известной апокрифической повести об Александре Македонском и об таком же апокрифическом житии Св. Мефодия Патерского:
«Ермак заклял волшебных людей, скрывшихся от него в горе и высек на этом месте крест. Там волшебные люди за этим крестом и сидят! Крепко! Ино слышно плачут, ино так себе, свою молвь держат».
Другое предание, другого варианта: «Ермак с помощью креста обратил в камни семь волшебных братьев, смеявшихся над ним, закляв их до самого страшного суда» (Немирович-Данченко, стр. 356).
В заключении, говоря о преданиях связанных с именем Ермака, приходится констатировать, что ни с одним историческим лицом в русской и казачьей истории и литературе не имеется столько разных выдумок, небылиц, побасенок, славословий, связанных с ним.
Фактически же нужно отметить, что начало жизни Ермака — неизвестно. Во всяком случае, никаких достоверных сведении, на основании исторической документации, исторических документов — нет.
А его конец, его гибель тонет в тумане всякого рода преданий, легенд, сказаний!
Из записной книжки казачьего историка
© “Родимый Край” №111 МАРТ — АПРЕЛЬ 1974 г.
(2 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading ...Читайте также: