ПОХОД К ВОЗСТАВШИМ (Окончание). – М. Бугураев


(Продолжение № 104)

Репная находилась много выше уровня р. Донца. От бугра, на котором она была рас­положена, местность шла к реке с неболь­шим уклоном, без рытвин, канав, кустарни­ков, то есть была очень удобной для конной атаки. На нашей стороне красные имели большой хорошо оборудованный плацдарм с глубоким, полного профиля окопом. Перед ним — проволочные заграждения в 8 рядов кольев. Много специально оборудованных пулеметных укрытых гнезд. Этот участок по фронту был около версты с половиной с глубиной его до 200-300 сажень. Через До­нец, шириной здесь в 150-200 сажень был на­плавной мост. Река здесь делала очень кру­той поворот к северу и так текла около двух верст, когда опять принимала свое прежнее направление.

С нашей стороны, от Репной к западу, при­мерно в версте, на крутом высоком берегу реки был хутор, середину которого разрезал широкий крутой овраг по дну которого про­ходила дорога-спуск к реке. В нем можно было скрыть целый полк. Выход к реке этого оврага со стороны красных не было видно, что было важно для нас. Почти про­тив хутора на другом берегу реки была вы­сокая длинная каменная скала, почему река и начинала свой поворот к северу. Со стороны красных подняться на скалу пешеходу было почти что не возможно. Но от ея верхушки к реке постепенным ровным спуском шло чистое поле. Противник мог видеть только пе­ред собой и назад. В итоге место к переправе было выбрано очень удачно, а спуск к реке от Репной облегчал атаку нашей конницы.

Ген. Секретев решил на плечах красных переправиться через Донец, захватить мост целым и немедленно продолжать наступле­ние всем Отрядом. Наступление начнется получасовой арт. подготовкой гранатами из 20-и орудий, за это время будут уничтожены проволочные заграждения. Прямо в лоб идут 78 № и 96-й полки, за ними моя 7-ая батарея, за ней четыре сотни 80-го Джунгарского Калмыцкого полка, затем 8-я батарея, за ко­торой переправляется 9-ая дивизия, которая идет сейчас же вправо (восточнее) 8-ой и сменяет 96-ой полк, который переправив­шись через Донец наступал правее 78-го полка. После всех — резерв Отряда: бригада ген. Постовского, батарея Упорникова. Мо­ральное и быть может главное воздействие на красных должны были оказать две кал­мыцкие сотни, которые с началом арт. подго­товки вплавь должны были переправиться через Донец. Одна сотня должны сразу бро­ситься на север, чтобы успеть захватить в хуторе в 2-х верстах штаб большевиков, а другая должна была отрезать красных. Они должны были показаться на верху скалы, чтобы «товарищи» видели бы и знали, что калмыки отрезали им путь к отступлению, что заставит красных скорее бросить окопы, или же плыть через реку под метким обстре­лом батареи Упорникова. А при атаке на пе­хоту казаки все время должны были кри­чать: «Калмыки… Калмыки…»

Весь маневр был объявлен казакам, каж­дый из них знал что делать. И все было разыграно, как по нотам. Услышав крики «Калмыки..» и увидев их от себя вправо от реки, «товарищи» бросились вплавь через реку, так как мост был уже захвачен каза­ками. Много их погибло в реке под меткими шрапнелями Упорникова. Из двух с полови­ной тысяч, по сведению штаба красных, мало кого спаслось. На хуторе калмыки захватили весь штаб красных. Ускакал лишь один ко­миссар. Никаких резервов у них здесь не бы­ло. При опросе пленных мы узнали, что в Каменской было два полка с одной батареей. Но со станции Глубокая ожидался подход красных войск для перегруппировки и пе­рехода в наступление. В итоге, мы опередили красных своим наступлением. 8-ая дивизия ночевала у хутора в 8-и верстах от реки. На следующий день она двинулась к Каменской, 9-ая шла самостоятельно восточ­нее, правее.

Навстречу нам вышел пехотный полк красных, на наш левый фланг. Он был обна­ружен нашим боковым дозором и только на­чал разворачиваться для занятия позиции, как на него обрушился с дистанции в две версты убийственный огонь батареи Упорни­кова. Два конных полка атаковали красных и они сдались, не оказав большого сопротив­ления.

У Каменской нас, 8-ую дивизию, встретил второй полк красных с батареей. Начавший­ся бой длился недолго. При обходе конной бригадой ген. Постовского, пехота красных начала сдаваться, нами в плен было захва­чено более 1500 красных, батарея в 4 орудия. В станице были захвачены склады винтовочных и орудийных патронов, наши запасы по­полнились, у меня в 7-ой батарее на подво­дах было более тысячи снарядов.

В Каменской мы пробыли три дня. Вели глубокую разведку и ожидали атаку крас­ных со стороны Глубокой, где, по сведениям разведки и перебежчиков, было около трех тыс. пехоты и две 4-ех орудийные батареи. Пехота рыла для себя глубокие скопы. Ждут еще подхода своих войск от станции Миллерово.

Ген. Секретев решил продолжать наше движение. У Глубокой был большой бой, красные оказали сильное сопротивление, но обходным движением бригады ген. Постовского и одновременным ударом всей конни­цы (четыре полка) — сдались. В плен к нам попалось около двух с половиной тысяч, две батареи с большим запасом снарядов. Но и у казаков были большие потери, особенно в конском составе.

С нашим продвижением на север, мы пос­тепенно сменяли подводчиков, чаще всего женщин или подростков с их подводами для снарядов и заменяли другими, так что когда подошли к восставшим, то и подводы были у нас из ближайших к ним мест. Все подвод­чики питались своими средствами, сами же кормили своих лошадей. Были среди них и подводы на быках.

Хотя Миллерово и оказалось в стороне от нас, но ген. Кучеров послал туда полк с ар­тиллерией. Тогда красных там не оказалось. Но после нашего прохода подошли эшелоны красных и нам пришлось возвращаться об­ратно в Миллерово, чтобы их ликвидировать. Здесь мы увидали, что все ЖД пути были забиты награбленным красными имуществом и пшеницей в мешках. Все это ген. Секретев приказав немедленно отправить в Новочер­касск, а мы продолжали выполнять свою за­дачу. Недалеко от Миллерово наш конный разъезд захватил еще обоз из сорока подвод на быках, груженных мешками пшеницы, которую везли на ст. Миллерово. Никакой охраны не было, сопровождал обоз с подводчицами казачками только один матрос, кото­рый по жалобам казачек «измывался над всеми». Вот над обозом пролетел аэроплан, казачки со злобой говорили матросу: «хоть бы Господь Бог послал бы на тебя с неба управу…». Матрос «матерился» и злобно смеялся, но вдруг появился каз. разъезд и матрос попал в его руки. Когда обоз привели к ген. Кучерову и он узнал от казачек о поведении матроса, был созван здесь же во­енно-полевой суд и его приговорили к разстрелу.

В дальнейшем красные пытались задер­жать движение нашего отряда, но не смогли. Против нас была брошена бригада курсантов, об этом мы узнали от возвращавшихся с по­молы пшеницы на мельнице казачек. Оне го­ворили: что какие-то курсанты заняли по­зицию за болотистой речкой, пушек у них нет, говорят: «пущай идут кадеты, мы им покажем как нужно воевать..» Их много, тысячи три. Речка болотистая, через нее можно пройти лишь по одному мосту, кото­рый сильно охраняется курсантами. И дей­ствительно, когда подошли наши разъезды, то сразу понесли потери от их меткого огня.

Моя батарея стала на закрытой позиции, в лощине. Я с телефонистами пошел по вы­сокой, густой траве выбирать себе наблюда­тельный пункт. Но оба моих спутника сразу были ранены, к счастью легко. Все мы трое упали в траву; осмотревшись не поднимая головы я увидал, что лежу на скате бугра, и что мне хорошо видна позиция курсантов. На противоположной стороне речки — от­дельные постройки с деревьями. С правой стороны — высокое здание, вальцовая мель­ница. В окопах за рекой — курсанты. Под­ход к мельнице мне был хорошо виден, здесь не было деревьев. Я решил, что с этого ме­ста я и буду вести свое наблюдение и управлять стрельбой. Мои раненые уползли назад. Курсанты стреляли очень метко по всем появляющимся целям, но, как мы уз­нали позже, стреляли только по команде своих офицеров — у них было мало патро­нов. Все время я держал курсантов в окопах под огнем своих орудий, мне хорошо было видно, как из окопов иногда на мельницу шло по два по три человека, но назад возвра­щался всегда один. Было ясно что там у них перевязочный пункт. Туда я не стрелял, бо­ясь что там были женщины или дети.

К вечеру один из наших полков попробывал переправиться через эту речку – мне было все отлично видно. Как только курсанты по­няли намерение казаков — они выслали пу­лемет с тремя обслуживающими на параконной подводе. Дабы не дать ему возмож­ность стрелять по казакам, я начал стрелять одним орудием по пулемету, но не прекра­щая стрелять другими орудиями по курсан­там в окопах. Переправиться казакам не удалось — лошади сразу глубоко вязли в болотистой речке. Но и пулемет красных не мог «открыть огня» из-за моей стрельбы по нему.

Вечером, во время ужина, наш начальник штаба Отряда полк. Соколовский, артилле­рист, говорил при мне ген. Кучерову: «Сегодня, во время боя с курсантами, мне при­шлось наблюдать необычайное зрелище: од­новременную арт. стрельбу по двум различ­ным целям, далеко отстоящими друг от дру­га. Даже в «Правилах стрельбы» для офице­ров артиллерийстов такой случай не указан, ибо считается, что это не возможно. А се­годня днем М. К. Бугураев доказал, что не­возможное в теории возможно в жизни. И не каждый артиллерист может так стре­лять…» Начальник дивизии ген. Кучеров от­метил эту стрельбу в приказе по дивизии и мне обьявил особую благодарность за нео­быкновенную стрельбу. Может быть некото­рые из артиллерийстов усомнятся в этом, но это факт, такой случай действительно был.

С наступлением темноты курсанты оста­вили свою позицию и ушли. Когда казаки переправились через речку, там их ждало три курсанта, перешедших к нам и показав­шим, что на нашем участке их было тысяча бойцов, на другом к западу — две тысячи, но там казаки к вечеру их обошли и обе груп­пы должны были оставить свои позиции. Всех своих раненых курсанты бросили вме­сте с тремя сестрами милосердия, у которых была записка их командира «оставляем всех своих раненых в расчете на ваше благород­ство». Конечно им не причинили никакого вреда.

На следующий день мы выступили очень рано, надеясь догнать курсантов на походе. Так оно и случилось. Курсанты строили «ка­ре», чтобы отбить атаки нашей конницы, но под огнем нашей артиллерии и многочислен­ных конных атак казаков гибли, не желая сдаваться. Обе группы были уничтожены. В дальнейшем мы двигались более свободно.

Про то, что было на Донском фронте ген. Деникин писал: «В середине мая началось наступление и Донской Армии. Правая груп­па ген. Мамантова, форсировав Дон выше устья Донца, в четверо суток прошла 200 верст, преследуя противника, отчищая пра­вый берег Дона и поднимая станицы. 25 мая он уже был на р. Чир… Другая группа пе­реправилась у Белой Калиновке. Третья форсировала Донец по обе стороны ЮВ Ж.Д. и преследовала отступающую 8-у армию кра­сных на Воронеж…» («Очерки русской сму­ты» том 5, стр. 1067). Группа ген. Секретева была в тылу у красных. В начале мая ку­банцы конной группы ген. Врангеля начали успешное наступление на Маныч, Сал, заня­ли ст. Великокняжескую и успешно насту­пали на Царицын.

Что же происходила на фронте у восстав­ших? — Конечно красное командование знало о целях нашего похода и прилагало все усилия, чтобы не допустить нашего соеди­нения с восставшими казаками. Но ни наше­го продвижения к ним, ни уничтожить их — тоже не могло. Борьба была жестокой и неравной. Пощады не было ни с той ни с другой стороны, не миловали ни старых, ни малых, ни женщин. У красных неограничен­ные запасы всего: людей, оружия, снаряже­ния, у восставших — всего не хватало. Пос­тоянной связи с донским командованием не было.

С 16 мая шли очень упорные бои за пере­правы через Дон. Красные стремились пере­правиться на правый берег и захватить Вешенскую, где находился штаб восставших казаков. В ночь на 17 мая красным удалось захватить переправу «Обрыв», у восстав­ших здесь кончились патроны. Красная ар­тиллерия в упор расстреливала казаков. Пе­реправился пехотный полк при 18-и пулеме­тах и эскадрон конницы. Все они повели на­ступление на хут. Безбородов, ст. Еланской. К вечеру они были отброшены конными ата­ками казаков, потеряв 12 пулеметов и 170 пленных, остальные были изрублены при ата­ках. Но красным потери были не страшны, у них всего было вдоволь.

19 мая от летчика кап. Веселовского, при­летевшего к восставшим, их предводитель ес. Кудинов узнал, что конница ген. Секретева запоздала, ибо дойдя до слободы Дегтево бы­ла возвращена обратно для ликвидации кра­сных занявших Миллерово, но теперь она опять идет на север на помощь восставшим и прибудет не позже, чем через пять дней. Кудинов немедленно сообщил об этом по всему своему фронту, это сильно подняло дух восставших.

На рассвете 21 мая красные, 15-я Инзенская пех. дивизия, 3-ий Московский латыш­ский, 3-ий Богучарский пех. полки, сводная бригадах московских и ленинградских кур­сантов, два батальона матросов, несколько карательных отрядов и крестьянских дру­жин, повели наступление на фронте в 60 верст, соприкасаясь со станицей Акишеевской. Шли очень ожесточенные, упорные бои, горели хутора, переходившие не раз из рук в руки. До 23 мая бои шли с переменным успехом. 24-го красная пехота энергично на­ступала по всему фронту 3-й и 4-й дивизии восставших. Не смотря на многочисленные конные атаки казаков, к вечеру «товари­щи» смогли занять хут. Попов и Матюшкин. прервав связь между ст. Казанской и хут. Шумилиным, то есть между 3-ей и 4-ой ди­визиями. С наступлением ночи во всех хуторах занятых красными начались грабежи, насилия и расстрелы женщин, стариков и детей, оставшихся на хуторах.

На участке 5-ой дивизии восставших, кра­сные были отбиты и их правый фланг отбро­шен за р. Хопер.

24 мая в Отряде ген. Секретева, при под­ходе к хут. Сетракову, в руки 8-ой дивизии, да и всего отряда, попали громадные обозы «товарищей» удиравших от ген. Мамантова, наступавшего в районе ст. Усть-Медведицкой. К вечеру мы ночевали в 6-8 верстах от Дона. Хутор Сетраков был нами занят без боя. Пехота красных ушла и заняла пози­ции в камышах у реки. При занятии хутора нас сильно удивило полное отсутствие жите­лей, даже детей. Но вскоре причина этого явления стала понятна. Наш левый боковой дозор, пройдя версты полторы от хутора, об­наружил, недалеко от «шляха» крутую, глубокую и широкую балку. Вся она была заполнена расстрелянными стариками, жен­щинами, детьми, не исключая и грудных младенцев. Не допускалась возможность та­кой безсмысленой жестокой расправы даже над ни в чем не повинных младенцев… Все это сильно ожесточило наших казаков.

При приближении к Дону нашей 8-ой ди­визии большое сопротивление оказал пехот­ный полк, которым командовал гвардейский капитан царской службы Козлов. Он был взят в плен со своим полком — около 2000 человек. Сражался полк очень упорно. Его поддерживала тяжелая батарея с другой стороны реки, которую я хорошо видел в бинокль, но «достать» ее не мог из-за даль­ности расстояния. Позиция полка была в густых камышах. Он успешно отбил три конных атаки 78-го полка. Ген. Кучеров от­правил 96-ой полк для захвата батареи кра­сных. А мы, 7-ая и 8-ая батарея, по собствен­ному почину заняв позиции ближе к камы­шам и развернувшись под ружейным огнем красных, открыли по ним в упор убийствен­ный огонь. И когда наша конница вновь ата­ковала их, они подняв руки, вышли из ка­мышей и сдались. Многие из них были ра­нены. Часам к 12-ти бой у реки был закон­чен и наши полки бросились вплавь через Дон.

Я присутствовал при допросе командира полка красной пехоты капитана Козлова. Он держал себя очень свободно и независимо, доказывая ген. Кучерову, что сдал полк до­бровольно.

«Добровольно? — спросил ген. Кучеров — А кто отбил конные атаки казаков, ведь ваш полк сдался лишь, когда наша артилле­рия стала его расстреливать в упор? Кстати, а где ночевал ваш полк?»

«В хуторе Сетракове» — совершенно спо­койно ответил капитан Козлов.

Тогда ген. Кучеров также спокойно задал ему вопрос: «Кто же расстрелял там ста­риков, женщин, даже грудных детей? И всех сбросил в глубокую балку?»

Красный командир на этот вопрос ничего не ответил, понурил голову и тяжело вздох­нул…

При опросе пленных солдат полка ими были выданы все, кто участвовал в этом ужасном преступлении. Таких извергов бы­ло не мало, все они понесли заслуженное на­казание, так же как и их командир.

Кудинов так описывает последний бей вос­ставших казаков. К 9-и часам утра 25 мая половина станицы Казанской и хут. Шуми­лин были заняты красными. До 12-ти шел ожесточенный бой на улицах станицы, крас­ные постепенно теснили казаков, неоднокра­тные конные атаки которых не давали зна­чительного успеха. Казаки, из-за недостат­ка патронов, начали отходить. К 2-ум часам дня послышался подоблачный шум несколь­ких пропеллеров. Четыре самолета, первые предвестники приближения помощи, быстро опустились, каждый в своем направлении. Кап. Веселовский быстро разыскал ближай­шую телефонную связь и сообщил в штаб восставших: «Конная группа ген. Секретева оставлена мною на хут. Федоровском в 5-ти верстах от ст. Казанской. Сейчас ген. Се­кретев наступает на Казанскую». И в то время, когда красные жгли все в Казанской, над их цепями стали рваться снаряды груп­пы ген. Секретева. И по всему фронту вос­ставших, по телефону было передано радост­ное известие о приходе конной группы ген. Секретева, который, не задерживаясь, бро­сил вплавь свою конницу через Дон, 26-го мая она обрушилась на Мигулинскую, 28-го была взята Усть-Медведицкая…

В свое время инициаторы восстания конеч­но предпологали получить скорую помощь от Донской Армии. Но дальность расстояния до донского фронта (300-350 верст) и отсутст­вие связи помешали этому. Еще больше ме­шало этому то, что ген. Деникин, главноко­мандующий В. С. Ю. Р. при ген. Краснове не разрешил дон. командованию, как оно хо­тело, сразу оказать помощь восставшим. Но это стало возможно при новом Атамане ген. А.П. Богаевском.

Мне трудно описать те чувства, которые переживали мы, чины отряда ген. Секретева, при своем соединении с восставшими… А еще труднее передать, выразить словами, то волнение, те чувства, ту неограниченную ра­дость, охватившую восставших, особенно стариков, женщин. Всех нас встречали, как спасителей, как избавителей от верной, лю­той жестокой смерти…

Генерала Секретева окружили особенным вниманием, ему целовали руки, коня его ук­рашали цветами, по земле стелили ковры. Женщины останавливали его коня, поднимая своих детей говорили: «Смотри и запомни, это наш спаситель от безбожных товари­щей…» Древние седые старики, опираясь на «байдики», подходя к нему «гутарили»: «Спасибо! Спасибо, наш сынок! Нас ты спас от верной смерти, Бог тебя вознагра­дит за этот подвиг. А наше Войска и мы также не забудем тебя!»

Ликование было неописуемо, хотя жестокие бои не были закончены и продолжались. Мало кто спасся из красных, но и казаки не­сли большие потери: красные дрались очень упорно, в плен не сдавались.

Три дня наш отряд отдыхал, а восставшие казаки приводили себя в порядок. Вскоре дон. командование переформировало их пол­ки и влило в Дон. Армию. Наш же отряд продолжал наступление на север, выполняя новую задачу командования. К 20-му июля 19 года мы заняли Бутурлиновку, 23-го пе­редали этот район пех. дивизии ген. Гусельщикова, а сами вошли в подчинение к ген. К. К. Мамантову. 25 июля начался знамени­тый поход-рейд по тылам красных ген. «Ма­мы», как говорили «товарищи». Но об этом рейде надо писать отдельную статью.

Нью-Йорк

М. Бугураев

Источник: РОДИМЫЙ КРАЙ № 105 — МАРТ-АПРЕЛЬ 1973 г.


Оцените статью!
1 балл2 балла3 балла4 балла5 баллов! (3 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading ... Loading ...




Читайте также: