РОДИМЫЙ КРАЙ — орган обще-казачьей мысли

В №110 «Род. Края» помещена статья о ген. Фостикове, в которой ее автор, подпи­савшийся «Терец», отрицает само существо­вание восстания под этим названием, но по-видимому он совершенно не в курсе дела.

Действительно в районе Адлера, на Черно­морском побережье никакого восстания не было и быть не могло, так как туда пришли, перевалив через Кавказский хребет, лишь почти безоружные остатки того движения, что зародилось на Кубани.

Как один из немногих оставшихся еще в живых бело-зеленых партизан считаю нуж­ным дать более точные сведения об этом движении. По какой-то неизвестной причине о подробностях его, зародившегося главным образом в Майкопском отделе, почти ничего не было сказано в эмигрантской казачьей прессе, кроме упоминаний о возложении вен­ков ген. Фостикову. А между тем движение потерпело неудачу именно по вине этого ге­нерала и никого другого.

Я не писатель и не собираюсь писать ро­ман, а расскажу лишь то, что знаю и чему был свидетелем.

Почти сразу же после ухода Добр. Армии, на Кубани начался террор. Красные начали хозяйничать в станицах и городах по-своему. Аресты производились по простому доносу, или же на улицах два чекиста в штатском, разъединяли беседующих прохожих и до­прашивали каждого в отдельности о чем они говорили. Если их показания совпадали, то их отпускали, если же нет, то оба собеседни­ка уводились как подозрительный элемент. В связи с террором в окрестных лесах и горах стали появляться небольшие группы людей не желавших подчиниться такой вла­сти. Состояли они главным образом из уча­щейся молодежи, как казаков, так и иного­родних. Постепенно эти группы стали соеди­няться и таким образом стали образовывать­ся отдельные отряды, уже под начальством опытных офицеров. В начале июня больше­вики объявили мобилизацию молодежи, что еще больше увеличило число недовольных и отряды бело-зеленых росли, как говорится, не по дням, а по часам.

Наиболее крупный отряд возник близ Майкопа в Махошевском лесу. Он особенно стал известен после того, как его стал возглавлять пришедший из Майкопа опытный полковник Крыжановский, Вя­чеслав Григорьевич. Многочисленные мел­кие отряды вошли в его состав, чему способствовало и то обстоятельство, что полковник Крыжановский имел контакт и связь с красным комендантом Майкопа пехотным капитаном царской армии Вирченко, который, играл двойную роль, всяче­ски помогал повстанцам оружием, медика­ментами и т. д., но главное сообщал сведения о намерениях красных. Так например, когда на Таманском полуострове высадился десант посланный ген. Врангелем из Крыма, то Вирченко ежедневно сообщал Крыжановскому о ходе событий, а тот в свою очередь пе­редавал эти сведения ген. Фостикову, с кото­рым он лишь поддерживал связь. К этому времени Крыжановский, перейдя к опера­ционным действиям, имел уже свой фронт, довольно значительную территорию, занимая с десяток станиц. Его штаб находился в ста­нице Царской, где им были созданы не толь­ко походный госпиталь, но и курсы при ста­ничной школе (напр. пиротехников) для мо­лодых партизан и т. д.

Что же касается ген. Фостикова, то после ранения он не смог эвакуироваться с белыми и лечился в своей родной Баталпашинской станице. Когда пришли красные, он ушел в горы и скрывался в аулах у горцев. Узнав о появлении бело-зеленых партизан в горах Баталпашинского Отдела он решил объеди­нить все мелкие отряды и их возглавить. Од­ним из первых в нему присоединился есаул Поперека со своей полусотней всадников. Поперека нападал на станицы внезапно и не щадил не только комиссаров, но и вообще большевиков. У красных он был известен своей жестокостью и они прозвали его груп­пу «бело-бандитами».

Когда объединенный отряд ген. Фостикова стал довольно многочисленным, то он, назвав его «Армией Возрождения России», навел там строгую дисциплину, а с населением за­нимаемых им станиц стал обращаться как подлинный диктатор. Простое население не особенно хорошо к нему относилось и не поз­воляло долго задерживаться в своих стани­цах, в противоположность Крыжановскому, которому оно доверяло и который был попу­лярен и не только в занятых им селениях, но и станицах, во всех отдаленных мелких отрядах, чему способствовал не мало все тот же Вирченко. Деятельность этих отрядов вы­ражалась главным образом в дезорганизации большевистского транспорта между Майко­пом и Туапсе и Майкопом и Екатеринодаром. Этим нападениям предшествовала и соответ­ствующая разведка, в которой иногда участвовал и пишущий эти строки.

При высадке десанта из Крыма войска Крыжановского могли свободно занять Май­коп, но так как не было уверенности в том, что там они могли бы надолго задержаться, и чтобы не подвести население города, так как при его занятии красными оно могло бы подвергнуться жестоким репрессиям со сто­роны большевиков, Крыжановский предло­жил ген. Фостикову свой план совместного действия. Нужно сказать, что каждый из от­рядов Фостикова и Крыжановского действо­вали совершенно самостоятельно.

План Крыжановского заключался в соеди­нении обоих отрядов с принятием необходи­мых мер для сохранения занятой ими терри­тории. Благодаря Вирченко уже имелись сведения о численности сил красных. Своя пехота должна была бы быть по горам, от­деляющим Майкоп от Черноморского побере­жья и служила бы тылом, а конницу надо было бросить из-под Майкопа на Екатери­нодар, с тем чтобы она, прервав пути сооб­щения красных, попыталась его взять и быть может соединиться с десантом из Кры­ма. В случае же неудачи можно было, пере­правившись через Кубань отступить в горы под защиту нашей пехоты. Тогда считалось, что в станицах занятых Крыжановским можно было набрать не меньше 20.000 пехо­ты и 5.000 конницы.

Этот план был предложен ген. Фостикову при свидании обоих военно-начальников в ауле Ходзь. Генерал, выслушав план полков­ника, категорически его отверг и основы­ваясь на старшинстве в чинах предложил свой план: «атаковать станицу Лабинскую и важный ЖД узел Армавир». Вот его слова: «Пусть таманцы займут Екатеринодар, а мы поднесем им все занятое до Минеральных Вод». Полковник Крыжановский, здраво оценивая обстановку, считал, что зарывать­ся, уходить в глубь страны, отходя от моря и стало быть от возможности соединиться с десантом этот план не рациональным. На этом они и разошлись. Потом споры и разго­воры. А время шло и подходящий момент был упущен. Крымский десант к тому вре­мени был разбит, отступил к морю и ушел в Крым.

Между тем красные подтянули сильные, большие подкрепления, а оба наших отря­да продолжали топтаться на месте, не буду­чи в состоянии придти к соглашению. Капи­тан Вирченко, с верными ему людьми, из Майкопа перешел в Царскую, в штаб Крыжановского.

Как-то в стан. Царскую пришел старичок, усталый, больной и голодный, еле передви­гающий ноги и попросил провести его в штаб Крыжановского. Оказалось, что это был ген. Муравьев, посланный из Крыма ген. Вранге­лем для координаций действий десанта и всех отрядов бело-зеленых. После двух или трех дней отдыха и лечения по его просьбе его препроводили к ген. Фостикову, к кото­рому у него было секретное послание от ген. Врангеля.

Нужно сказать, что ген. Муравьев прибыл с месячным запозданием. По его рассказам моторный болиндер, на котором он был с не­большим отрядом с задачей высадиться где-нибудь на Кавказском берегу, попал в шторм, мотор был залит водой и болиндер ветром занесло на Анатолийский берег, где все они были арестованы и интернированы турками. Через некоторое время одному Му­равьеву удалось бежать и он, преодолевая всевозможные трудности и лишения, боль­ной, еле добрался до Царской.

Увидав Фостикова, Муравьев передал ему документ от Врангеля, по которому ген. Фос­тикову даются права как бы главнокоманду­ющего всеми повстанческими отрядами в ты­лу красных. В силу этого распоряжения и действуя от имени ген. Врангеля, ген. Фостиков приказал полк. Крыжановскому пере­дать ему для совместных действий все его отряды.

Атака Лабинской была назначена Фостиковым на 24 августа общими силами. Для от­влечения же красных Крыжановскому было оставлено примерно 300 человек при двух негодных 3-ехдюймовках и несколько кон­ных казаков для того, чтобы атаковать в тот же день станицу Тульскую в 12 км. от Майкопа. Внезапным налетом Лабинская бы­ла занята, но через несколько часов того же дня красные с бронированными автомобиля­ми с большим количеством пулеметов прину­дили фостиковцев отступить на станицы Ко­стромскую и Ярославскую. Повторная атака их на Лабинскую не имела успеха, все их па­троны были израсходованы при первом на­лете и на этот раз пришлось отступить в го­ры. Последний бой произошел между стани­цами Андрюковской и Псебейской Майкопс­кого отдела и после уж ничего не оставалось как идти через горный перевал Псеашка на Черноморское побережье.

Но вернемся на Майкопский фронт. В тот же день с самого утра шел бой под станицей Тульской, но изобилие патронов у красных не позволило нашим подойти к станице, тем более что их батарея обстреливала все под­ходы к ней. В это время единственный у нас артиллерист, донской есаул Мыльников с отобранными из молодежи будущими его помощниками (я тоже был в их числе) при­водили в порядок два орудия, взятые где-то в районе ст. Лабинской при сдаче взвода дон­ских артиллеристов, попавших в плен к красным под Новороссийском и зачисленных после в Красную армию. Не знаю, по распо­ряжению ли самого ген. Фостикова или кого другого, артиллеристы эти были зачислены вместе с лошадьми в кавалерию, а орудия были присланы нам с упряжкой из быков и без прислуги. В зарядных же ящиках были подмоченные снаряды, вытащенные из какой-то реки и поэтому было необходимо отвинчи­вать у них головки и сушить на солнце по­роховую мякоть.

Так как прицельные приспособления от­сутствовали, то наводку пришлось произво­дить на глаз, и, как потом мы убедились, глаз у есаула был метким. Зная, что в ком­прессорах масла было недостаточно (кто-то даже предложил подлить подсолнечного ма­сла, но по техническим соображениям ес. Мыльников это предложение отклонил) и из-за пущей предосторожности, дабы не сорвало бы тела орудия, с его полозьев и не поранило кого-нибудь, он приказал привязать возжи к шнуру детонатора, а другой конец передать одному из своих юнцов, приказав ему отой­ти в сторону и по его команде дернуть за возжу… Произошло чудо, пушка выстрели­ла, отдача произошла нормально и снаряд полетел туда, куда было нужно. А после пер­вого выстрела мы едва поспевали подавать снаряды. Полудюжиной выстрелов батарея красных была выведена из строя и замолчала. После мы узнали, что она была разбита. Через полчаса, когда мы уже спускались к станице, пришлось выпустить еще две шрап­нели, чтобы заставить замолчать пулеметное «гнездо», продолжавшее до этого посылать гостинцы в нашу сторону.

К вечеру мы «победоносно» вошли в ста­ницу. Но как нам следовало бы поблагода­рить красных за их поспешность при ее ос­тавлении! Впопыхах они не подумали или не поспели уничтожить или перерезать теле­фонную проводку, и нам удалось подслушать важные сообщения их из центра, т. е. из Майкопа. Во-первых мы узнали, что Фостиков разбит и спешно отступает в горы. А са­мое главное для нас, что части красных, на­ходящиеся недалеко от нас, должны занять такие-то позиции для нашего полного окру­жения и конечно уничтожения. Благодаря этому непредвиденному случаю и темной ночи нам удалось избежать этой мышеловки и да­же вывести оба орудия. Все же к концу дня, пройдя Михайловский Монастырь, где мона­хи нас немного подкормили и находясь неда­леко от станицы Даховской мы попали под сильный пулеметный огонь не успевших ок­ружить нас красных курсантов. С окраины Даховской есаул Мыльников открыл беглый огонь из двух орудий. Возможно, что эффект был лишь моральный, но после этого пуле­меты нас больше «не беспокоили». С насту­плением темноты, переправив пушки вброд через р. Белую, потянулись мы в горы, и к концу следующего дня вышли на дорогу, по которой отступали фостиковцы по направ­лению к перевалу из Псебейской и присоеди­нились с их арьергардом под командой полк. Демьяненко.

При встрече ген. Фостикова и полк. Кры­жановского, во время их спора, находясь в сильно нервном состоянии, генерал отчислил полковника от командования его отрядом. Спрашивается — за что? После этого ген. Фостиков исчез бесследно, и лишь впослед­ствии мы узнали, что он ушел через перевал Умпырь в Грузию.

О дальнейшем писать не буду, так как все это обстоятельно описано полк. Демьяненко в его статье «Кубанский Анабазис» в № 47 «Род. Края». Скажу лишь, что благодаря есаулу Попрека была взята нами неприступ­ная позиция красных — туннель в ущелье Ахду и в тот же день им был занят г. Адлер в первый раз. Погиб же он через несколько дней после этого во время атаки под Хостой.

Меня удивляет почему никто из участни­ков этих событий до сих пор ничего не на­писал об этом, кроме полк. Демьяненко в «Род. Крае» и войск, старшины Савченко, труд которого «Кубанские повстанцы» («Les insurgés du Kouban») был выпущен в Париже в 1929 г., но почему-то на француз­ском языке, ведь она же не может интересо­вать французов… *).

К. Баев

______

*) От редакции. — О ген. Фостикове пишется и в другой книге, тоже на французском языке: «Ни­щие рыцари» («Les chevaliers mendiants» par S. Oudard et D. Novikoff) 1928.

© “Родимый Край” № 113 ИЮЛЬ-АВГУСТ 1974 г.