РОДИМЫЙ КРАЙ — орган обще-казачьей мысли

Знаете ли вы, что такое цымлянское вино? Ну, конечно, не знаете! А как я могу вам это объяснить? Допустим, вы никогда не нюхали ландыша, а я хочу рассказать вам о его запахе. А как это сделать? Ведь это можно сделать только сравнением, вот я и постараюсь рассказать вам что такое цым­лянское вино. Возьмите шампанское марки Мумм или вдовы Клико, других марок наши деды и отцы не признавали, засядьте только вдвоем с хорошим другом мужского или женского пола, это по настроению, налейте в бокал вина и, взяв маленький глоточек, подержите его секунды три-четыре во рту, прежде чем проглотить. Потом возьмите вто­рой и проделайте то же самое, а когда возь­мете третий, то задержите его во рту и про­пустите воздух через нос, чтобы вполне уяс­нить аромат. Вот теперь вы знаете, не как знаток, а как маленький любитель, что та­кое шампанское марки Мумм и вот теперь-то я вам скажу, что цымлянское в десять раз лучше.

Государь император Петр Алексеевич ког­да был во Франции вина шампанские пробо­вал и сказал: «лоза сия и у нас произростать может». Привез он лозу шампанскую и приказал рассадить ее около Воронежа, где флотилию для моря Азовского строил, но не привилась здесь лоза, закапризничала, а по­пала случайно на бугры правого берега Дона около станицы Цымлянской и прижилась, а почему, опять таки только сравнением могу объяснить.

Казаки донские в старое время разных национальностей к себе на Дон жен привози­ли, были тут турчанки, калмычки, татарки, польки, черкешенки, персиянки, литвинки, не считая из Московии, есть даже сведения что из славной тогда республики генуэзской какой-то десяток при набеге на Кафу нашли и на Дон вывезли. Хорошие казачки из них получились, во время азовского Сидения они на крепостных стенах бок о бок со своими мужьями Азов отстаивали, хозяйки были хо­рошие, казаки часто в походах, а они дома все хозяйство вели, и матери отличные ока­зались, а от прилива разных кровей и порода особая казаков образовалась, от других от­личная, улучшенная. Вот и лоза француз­ская как попала на бугры около Цымлянской, да ветерком ласковым ее с Дона обдуло, да соки земли нашей казачьей в себя впита­ла, ну и оказачилась, «развеселилась», уро­жаи винограда хорошие начала давать, и ви­но то оказалось много лучше — «улучши­лось!

Писал я уже где-то, что когда был в 6-ом и 7-ом классе реального училища, то жил у преподавателя естественной истории и хи­мии В.А. Грекова, а теща его имела домик на хуторе Калачевском под станицей Цымлянской, куда обязательно должны были пока­заться на лето четыре взрослых дочери и три таких же сына.

Лет шесть тому назад она посоветовала казаку ехавшему в Новочеркасск по каким-то канцелярским делам обратиться за сове­том к зятю. Дело было блестяще улажено, а слух об этом пошел по всем соседним хуто­рам и теперь, обыкновенно зимой, частенько являлись казаки прямо к Виктору Аркадье­вичу, а он писал им прошения, бегал по кан­целяриям и улаживал все их дела. Все это было конечно бесплатно, и когда один из ка­заков заикнулся о плате, то такой нагоняй получил, что и сам закаялся и другим зака­зал. Но зато если В.А. показывался на хуто­ре у тещи, то со всех сторон сыпались при­глашения, и отказать было нельзя, обида была бы «смертная», могли бы сказать: «вы нашим хлебом-солью брезгуете!»

Многие казаки под Цымлянской занима­лись виноделием, одни просто сдавали вино­град в крупные виноделия Гуровых, Сосовых и др., а другие сами давили вино понемногу, ведер двадцать, сорок, часть продавали ви­ном скупщикам в Новочеркасске и Ростове, а часть и себе оставляли. Сельские учителя заниматься хлебопашеством не могли, а ви­ноделием занимались, часто выписывали журналы по виноделию, и если казаки вели дело по старинке, то учителя часто делали нововведения главным образом в отношении удобрения и борьбы с вредителями.

И так только Греков приезжал к теще, то сразу начинали поступать приглашения по­сетить и с ближайшего хутора Зацымловского и из более отдаленных. В.А. редко делал эти посещения с женой, а чаще только со мной, так как я считался непременным чле­ном семьи Грековых.

О еде я говорить не буду, а вот о вине со своих виноградников, которым нас угощали казаки — слов мало чтобы рассказать! Как щелкнет пробка, как польется влага цымлянская в стаканы, то аромат вы сразу чув­ствуете, а попробуете… да что и говорить, вот и сейчас на старости лет как вспомню, чувствую, что улыбаться начинаю и, как говорится, слюнки текут. Рюмки на мутерах не у всех и бывали, а уже вино пили только стаканами. Если было человека три, самое большое четыре, то принесут бутылку и ра­зольют всем поровну, а когда уровень в ста­канах начнет понижаться, то вторая появит­ся, а там смотришь и третья. Уже после пер­вого полного стакана песни казачьи хочется петь, после двух даже с присвистом, а если больше бутылки на брата приходилось, то тут уже было опасновато, потому что, говоря высоким языком, координация всех конеч­ностей нарушалась, и ног и языка.

Как-то в конце июля зашел к нам учитель с хутора Зацымловского Никандр Павлович и предложил: «Давайте-ка, выйдем денька на два, на три, так сказать, охотничий сезон откроем. Заедем за приятелем на соседний хутор, еще кое-кого прихватим, а переночуем на третьем хуторке, чтобы еще до зари на Цымле быть, где я хорошие места для охоты на уток знаю. Если согласны, то я всех пре­дупрежу». Греков был страстный охотник и конечно тут же согласился.

Хотя до места ночевки не так уж далеко было, но добрались мы туда уж под вечер, так как знакомства Никандра Павловича были главным образом среди виноделов и, значит, у каждого находилось бутылки две-три своего вина, а не выпить хотя бы немно­го — нельзя, хозяин обидится, что его вина не попробовали. Спать нас уложили на сеновале, прохладно и мух нет, а спится на сене так сладко, как никогда не спится в закрытом помещении на кровати Выехали мы очень рано и добрались к назначенному месту, когда только маленький краешек солнца выглянул из-за горизонта. Но как же хорошо в это время, кажется, каждое дерев­цо, каждая травка за ночь выспались, на зорьке росой умылись и теперь, когда пер­вые лучи солнца их коснулись, они прямо улыбаются. Цымла — речка не большая, в июле я ее во многих местах в брод перехо­дил, но есть и ямы, где поплавать, понырять можно. В том месте, куда мы прибыли берега ее с обеих сторон заросли камышем и кугой, как будто для уток место подходящее. Рас­положились под деревцем, двое сеточку око­ло плеса, где рыба на зорьке гулять любит, поставили, рыболовством решили заняться, а мы, четверо, на охоту отправились. Двое вниз по течению реки пошли, а мы с Викто­ром Аркадьевичем вверх, причем я сейчас же перешел на другую сторону, и, значит, я с одной стороны реки, он — с другой, а со­бака Дианка, тоже непременный член семьи Грековых, по камышам зашлепала. К полуд­ню, когда мы с 6-ю утками вернулись так нас рыболовы такой ухой, в ведре на костре сваренной, встретили, что вкуснее и быть не может. Отдохнули, на другое место перешли, еще поохотились, выкупались несколько раз, одним словом полное удовольствие получи­ли, и на ночевку уже поздно вернулись. Компания наша состояла теперь вместе с хо­зяином из семи человек: мы с Грековым, два учителя и три пожилых казака. Видно было, что казаки давние и очень хорошие прияте­ли, т. к. называли друг друга «односум» *) или, как принято между пожилыми казака­ми, по отчеству: Степаныч, Митрич.

Меня с двумя казаками хозяин поместил на сеновале, а Грекова и двух учителей увел куда-то. Казаки, улегшись начали разговор, а я прислушиваюсь: «Значит, завтра у Се­мена Марковича поедим? Давно я его не ви­дел, а как он теперь?»

«Да ты же знаешь, отец Семена занимал­ся виноделием, но маловато, а Семен только этим и решил заняться, виноград у соседей скупает, ну и давит порядочно. Погреб хоро­ший сделал, знакомства завел и, говорят, в прошлом году в Гвардейское Экономическое Общество в Петербург пару бочек доставил. Разворачивается паренек, еще годочков пять-шесть и пожалуй с Гуровым поспорит. Мы то, как что сдавили, так и продать спешим, денег надо, а он выдерживать начинает, за выдержанное хорошую цену берет, говорят у него и 6-ти и 8-илетние вина есть».

«Вот этого я не знал — послышался дру­гой голос — а интересно было бы попробо­вать…»

«А знаешь что, нужно бы на него Степаныча (хозяина) натравить: вот кто вино оп­ределяет, так даже удивительно, когда скуп­щики вино выдержанное в станицах покупа­ют, так к нему на пробу привозят. Если уж скажет, так на год не ошибется».

«Слыхал об этом, а ты его ближе знаешь — ну и поговори».

Встали рано, плотно позавтракали и уже часов в девять были на месте. Действитель­но, дом был почти городского типа и чувст­вовалась зажиточность. Хозяин видимо был

*) В старое время, казаки отправляясь в конный поход брали на несколько человек одного вьючно­го коня у которого в сумах находилось продоволь­ствие и вот эти то несколько человек, питавшиеся из одной сумы и назывались «односумами». а со временем так стали называть друг друга и все служившие в одно время в полку.

предупрежден и встретил нас с распростер­тыми объятиями:

«Проходите в садик, там и сядем. Завтра­кали?»

«Спасибо, Степаныч накормил».

«Ну, сядем в садике, винца выпьем, а бабы пусть обед готовят. Мишка, принеси-ка пару бутылочек».

Мишка, паренек лет 14-и принес, вино бы­ло разлито по стаканам и Степаныч, взяв маленький глоточек и как-то почмокав, ска­зал, ставя стакан на стол: «Два годочка, значить».

Семен Маркович покосился, но ничего не сказал, однако следующее его приказание Мишке звучало несколько иначе: «Принеси-ка с левой стороны, с 3-ей полки!». Вино было принесено, разлито и опять Степаныч, взяв глоточек сказал: «Четырехлетка и с низов (с бугров считалось лучше)».

«А что плохое, что ли?» — спросил хо­зяин.

«Да нет, хорошее — ответил Степаныч — Да ты среди нас, маленьких, самый крупный винодел, а тут гостечки из Новочеркасска приехали, мог бы и еще чем получше похва­литься».

Семен Маркович с одной стороны как буд­то бы был и польщен, что его свои признали самым крупным виноделом, но с другой — самолюбие было его задето. Вино подавалось по две бутылки и сейчас же всем разлива­лось, так как цымлянское, как и всякие «шипучие» вина нельзя оставлять в бутыл­ке, вкус теряется, значит приходилось по­немногу, и эти две бутылки были быстро прикончены.

«Мишка, принеси-ка с правой стороны со 2-ой полки…» — Степаныч изследовал вино на этот раз более тщательно и, подумав, ска­зал: «Шестилеток. Только помнишь, Семен, лето в том году было дождливое, виноград-то солнца как следует не взял, а поэтому и вино не такое, как для хорошей шестилетки по­лагалось бы».

Видно было, что хозяин сильно задет, но он сдержался. Поговорили о болезнях вино­града, о вредителях, а вино пили как цени­тели, очень медленно и со вкусом, но… ничто не вечно, и эти две бутылки кончились.

«Принеси-ка с правой стороны, с нижней полки, с самого угла». — Это вино Степаныч пробовал еще тщательнее, он брал глоток, причмокивал, набрав вино в рот, дышал но­сом и, наконец, уверенно сказал: «Восьмилеток. Только… постой… не пойму что-то. Ага! Что же ты, Семен, пожадничал? Проб­ку не бархатную поставил (высший сорт пробки назывался «бархатный»). Вот и «бу­кет» (запах) не тот. А ну-ка, покажи проб­ку!».

Семен Маркович схватил пробку, взглянул и отбросил ее далеко в сад. Видно, что он был взбешен, и может сейчас «взорваться», но он повернулся и, бросив на ходу «я сей­час», побежал в дом, и было слышно, что он отдавал какие-то распоряжения. Скоро он вернулся, но был настолько возбужден, что поддерживать общий разговор совершенно не мог. Через некоторое время послышался голос Мишки «Батяня!» Семен Маркович пошел в дом и скоро вернулся, неся на ладо­ни руки бутылку лежавшую боком. «Миш­ка! Подай рюмки!». Мы переглянулись, на хуторах под Цымлянской вино рюмками не пили. Бутылка было открыто со всеми пре­досторожностями (у старых вин бывает оса­док), Мишка подавал рюмки, а хозяин нали­вал. Теперь все взоры были обращены на Степаныча, а он беря по несколько капель, нюхал, чмокал и, смотря куда-то вдаль, как будто что вспоминал, молчал.

«Ну говори же, да не ошибайся!» — за­гремел Семен Маркович.

Степаныч поставил рюмку на стол, развел руками и голосом в котором уж не было шутки, сказал: «До десяти лет, вина в на­шей округе я знаю определить, а это старше и не на один год, а больше» *).

«Ага! — с видимым удовлетворением ска­зал Семен Маркович — Так вот теперь я те­бе скажу: когда Петька у меня родился, так я полсотни бутылок засмолил, да в землю закопал. Когда я его на службу в полк про­вожал, десяточек их выпили, а через год со службы вернется — еще выпьем, вот теперь и посчитай сколько вину лет…»

Виноделы пили маленькими глотками, за­поминая вкус, цвет, запах вина, и, видно бы­ло, получали они полное удовольствие, а ведь его не так много на этом свете…

*) Охотничьи собаки находят обонянием след зай­ца, пробежавшего по траве несколько часов тому назад; «полицейские» собаки также находят след преступника, но у человека обоняние развито очень слабо. Очень редко встречаются люди с обострен­ным обонянием, которые очень ценятся как опре­делители — «дегустаторы» качества вин. Способ­ность эта врожденная и научиться этому нельзя.

© “Родимый Край” № 113 ИЮЛЬ-АВГУСТ 1974 г.