РОДИМЫЙ КРАЙ — орган обще-казачьей мысли

Обычай кровной мести, бытовавшийся среди северокавказских горцев, и в особен­ности среди чечено-ингушского народа из тьмы веков, сохранился без существенных изменений по сегодняшний день среди чечено-ингушей, турецких поданных.

Предки турецких чечено-ингушей пересе­лились в бывшую Оттоманскую империю в мае 1865 года после окончания завоевания Россией Северного Кавказа.

На территории современной Турецкой Рес­публики проживает около 10.000 душ чечено-ингушей. Турецкие чечено-ингуши глав­ным образом населяют районы северо-вос­точной части Турции и небольшими колони­ями живут в городах Истамбул, Анкара и Сивас.

Несмотря на то, что среди основного ту­рецкого населения (40 мил.) чечено-ингуши являются каплей воды в большом озере, многие чечено-ингуши принимают активное участие в общественно-политической жизни Турецкой Демократической Республики (де­сятки офицеров в армии, инженеры, докто­ра, учителя, купцы и т. д.).

Чечено-ингуши, полноправные граждане Турции, живущие в небольших аулах зани­маются земледелием и скотоводством. Жи­вут в довольстве, вдоволь едят белый пше­ничный хлеб, запивая его ароматным турец­ким чаем… Хотя в некоторых турецких чечено-ингушских аулах еще не имеют «лампо­чек Ильича» и разных телевизоров и им по­добных «культурных» вещичек», но жизнь их свободна и вольготна, как жизнь горных орлов, чего нельзя сказать об их собратьях чечено-ингушах, проживающих на Кавказе, после 20-летнего «Сталинского вавилонского плена» в далеких казахстанских степях, вернувшихся недавно на земли своих пред­ков, оставив половину своих собратьев ле­жать в песчаных бурханах…

…Для меня, по от меня не зависящим при­чинам, лишенного возможности увидеть зе­леные берега синеокого Терека, где впервые я увидел Божий свет, в поздней осени моей жизни, нет ничего на свете милее и радост­нее, чем услышать родную материнскую речь, видеть и наслаждаться обычаями и обрядами, сохранившиеся среди турецких чечено-ингушей, куда я каждый год отправ­ляюсь в качестве желанного гостя…

Летом 1975 года, я был свидетелем и участником примирения кровников среди турец­ких чечено-ингушей.

…В глубине Сиваских гор, в заоблачных высотах, как ласточкино гнездо приютился чеченский аул Бозкурт («Серый волк»). Аул имеет 70 дворов. По середине аула, вы­деляясь своим размером от плоскокрыших домиков аула, стоит небольшая мечеть с вы­соким минаретом, откуда 5 раз в день разно­сится заунывный, гортанный призыв муэд­зина, зовущий жителей аула к очередному намазу (молитве). На южном склоне горы, окружающем аул, раскинулось сельское кладбище — где покоятся прахи отцов и де­дов бозкуртинцев. При чем могилы с памят­никами из гранита, утопают среди высоких тополей и грустных кипарис…

— Весною 1961 года, между жителями этого аула Хусейном Чанга из рода «Макажой» и Ибрагимом Калган из рода «Галгай» произошла ссора. Причиной ссоры являлся спор, возникший между этими жителями из-за поливной воды из горного ручья, про­текающего вблизи посевов этого аула.

— Как часто это случается ссора могла окончится простой перебранкой — более ра­зумный из спорщиков мог бы уступить и де­ло окончилось бы миром… Между прочим скажем, что Хусейн и Ибрагим являлись троюродными братьями по материнской ли­нии… Увы, Ибрагим, который первым хотел полить свой засеянный участок картофеля, в гневе сказал Хусейну:

«Ты бы чем спорить со мною — лучше ис­кал бы кровь своего отца»…

Добавим, что отец Хусейна, Муни лет 15 тому назад был убит неизвестным во время большой ссоры в ауле, при невыясненных обстоятельствах…

— Слова Ибрагима, брошенные им в адрес Хусейна, вывели последнего из себя. Хусейн выстрелом из пистолета смертельно ранил Ибрагима. Добавим, что несмотря на то, что огнестрельное оружие строго запрещено ту­рецкими законами, большинство чечено-ингушей пренебрегают законом..

— После этого Хусейн стал абреком, пол­тора года был в бегах. Через полтора года, надоев скитаться как волк Хусейн отдался в руки турецких властей и был осужден на 20 лет турецкой тюрьмы. В 1974 году, по амни­стии, при правительстве Бюлента Эджевита, он вышел досрочно на свободу.

— Закон законом. Но чеченцы имеют свой закон… закон жестокой кровной мести, к со­жалению еще бытующий в век атома!..

Хотя Хусейн и просидел в тюрьме 13 лет, но род им убитого Ибрагима считал своей священной обязанностью искать кровь сво­его родича, т. е. убить Хусейна. В старин­ном чечено-ингушском неписанном правовом кодексе есть параграфы, где иногда, но очень редко допускается прощение кровни­ка (например, если убийство произошло не­чаянно, или убийство произошло из-за ос­квернения женской чести и т. д.)…

Весь род Хусейна вынужден был покинуть свои сакли, жить в гостях у других родов в отдаленных от Бозкурта чечено-ингушских аулах…

Читатель сам подумает, какие последствия в экономическом отношении несет иметь кровников среди чеченского населения…

После выхода из тюрьмы Хусейна, его ро­дичи начали подготавливать акт примирения со своими кровниками Шансы на то, что род Калган пойдет на примирение с родом Макажой были очень маленькие… — Дело в том, когда смертельно раненого Ибрагима с поля привезли домой, то он так мучительно страдал от раны, нанесенной ему Хусейном, что всю ночь кричал, что его стоны и крики эхом отдаваясь по близлежащим горам, слышны были в каждой сакле Бозкурта. На утро Ибрагим скончался. При чем Ибрагим всю ночь звал на помощь своего старшего брата, Махмада, который в тот трагический день находился в гостях у своих друзей ту­рок… Махмад, услышав о случившемся не­медленно приехал домой и застал своего брата Ибрагима уже мертвым. И над трупом своего брата клялся именем Аллаха, что никогда не простит Хусейна…

…В темную ночь июля 1975 года, дом Махмада был окружен со всех сторон тол­пою в 200 человек. Став на колени, призы­вая Аллаха на помощь, распевая мусульман­ские религиозные псалмы: Аллах акбар, Аллах шукур. Приди нам несчастным на по­мощь. Тебе все возможно, что человеку не возможно» и т. д. мы простояли на коленях всю ночь…

…Окружившие дом Махмада были чечено-ингуши из нейтральных родов, собранные родичами Хусейна из дальних чечено-ин­гушских аулов. В большинстве это были почтенные старики, муллы, хаджи (т. е. лю­ди совершившие паломничество в Мекку) и другие более менее порядочные люди, чьим голосам прислушиваются простые чеченцы и ингуши.

…В июле рано рассветает.. Когда мы пос­тояли на коленях, довольно долго это было в 4 часа утро, на балкон дома вышел стар­ший в роде Калган, почетный, всеми уважа­емый старик Таир, участник первой миро­вой войны с турецкой стороны на Кавказ­ском фронте…

Вслед за стариком Тахиром с опущенными головами вышли 7 человек, в том числе старший брат погибшего Ибрагима, Махмад, мужчина лет 40. Вышедшие на балкон, обо­зревая толпу сидящую на коленях, что-то между собою говорили, их голоса не возможно было слышать из-за усилившегося пения.

— Вдруг, как по команде, из среды сидя­щих на коленях людей, стали на ноги че­ловек 20. — Это были последователи секты «зикристов» известного в прошлом веке на Кавказе шейха Кунта-Хаджи. Они образова­ли круг и начали стремительный круговой танец дервишей. Слышны были истошные крики «Лаилаха Иллалах», «Лаилaxa Иллалах», «Яаллах», «Яаллах»… С каждой ми­нутой усиливался такт их кружения. Неко­торые кружившиеся в этом бешенном танце вошли в экстаз, с пеной у рта они походили на людей готовых вот-вот упасть в обморок…

— Минут пять продолжалась эта сцена. Золотые лучи солнца, медленно восходяще­го из-за близлежащего горного кряжа, осве­тили усталые, бледные и стоянием на коле­нях утомленные лица стариков. В этот мо­мент Тахир высоко поднял правую руку — толпа моментально затихла. Танец зикрис­тов прекратился.

Тахир тихим, но четким голосом обратился к собравшимся со следующими словами: До­стопочтенные чечено-ингушские мужи, салам вам! Ради нас грешных создавшегося, ради того, перед Кем мы все скоро предста­нем и ради вас — сливков чечено-ингушско­го народа славных наследников Турпала-Нохчо, я торжественно заявляю вам и Ал­лаху, что отныне я и мои люди прощаем Хусейну кровь бедного нашего брата Ибра­гима, да покоится душа его в райских чер­тогах Аллаха и пусть он, безвинно погибший наслаждается среди прекрасных гу­рий седьмого небесного свода!

…После этих слов Тахира раздались гром­кие, напоминавшие рев голодных волков крики благодарности толпы, благодарившей достопочтенный славный род «Галгаев»…

Несколько седобородых старцев, во главе с 90 летним ветераном турецко-греческой войны, жителем аула Чардак, Махмат-мирзой Сардалом, на груди которого ярко сияла ме­даль золотая, за доблесть, по маленьким ступенькам поднялись на балкон дома, где стояли старейшина рода Галгай Тахир и его люди. Поочередно всех их обняв и громко от собравшихся поблагодарив за оказанную честь и милость, они снова спустились вниз.

В эту минуту до толпы дошли призывы муэдзина к первому дневному намазу (мо­литве). Вся толпа народа, во главе с Бозкуртинским муллой Ражапом совершила утрен­нюю молитву.

После намаза вся собравшаяся толпа, во главе с Тахиром, распевая религиозные му­сульманские псалмы, степенно, не спеша двинулась к сельскому кладбищу.

…Легкий, свежий утренний ветерок, с чуд­ным запахом дикорастущих альпийских цве­тов, обдавал наши лица…

Подходя к ограде сельского кладбища, можно было заметить, что-то белое, лежащее неподвижно на одном из могильных хол­мов…

Забегая вперед, скажем, это «белое», был никто иной, как убийца Ибрагима, несчаст­ный Хусейн. С вечера, скупанный муллой, завернутый в новый белый саван, как бы для похорон, Хусейн был отнесен сердо­больными жителями Бозкурта на кладбище, где он и лег на могилу им убитого Ибрагима. Всю ночь Хусейн пролежал на могиле, в ожидании своей участи…

Когда процессия вошла за ограду кладби­ща, Тахир быстрыми шагами направился к могиле своего родича Ибрагима. Увидев там лежачего Хусейна он быстро из-за пазухи достал небольшие ножницы и медленно раз­резал саван на две половины. Потом громко сказал Хусейну: Встань! Снимаем с тебя кровь Ибрагима т. е., прощается ему… Мед­ленно, как мертвец бледный, с длинной бо­родой и волосами Хусейн встал с могилы и обнял старца Тахира.

— В этот момент, как гром с неба раздал­ся оглушительный рев вокруг стоящей толпы — «Аллах велик и Его пророк Свят» Ему, Бесконечно Милосердному хвала и сла­ва. Аминь!

После этого Хусейн поочередно обнял ос­тальных родичей им убитого Ибрагима.

…С кладбища народ направился прямо в сельскую мечеть, где снова, уже полуден­ный, совершили намаз.

Из мечети люди расходились по разным домам Бозкурта, где их ожидал сытный обед. Родственники Хусейна постарались на сла­ву угостить участников примирения достой­ным обедом. Был зарезан один бык, 3 барана и бесчисленное количество домашней птицы.

После сытного угощения, немного отдох­нув, участники этого примирения Кровни­ков, разъехались по своим дальним аулам.

Я в начале этой статейки писал, что обы­чай кровной мести сохранился «без сущест­венных» изменений среди турецких чечено-ингушей… Надо заметить, что лет 50 тому назад, среди чечено-ингушей, живущих на Северном Кавказе, после примирения, су­ществовал обычай, что голову прощаемого выбривал старший брат пострадавшего. Кро­ме того, если у убитого была в живых мать, то прощенный убийца, должен был сосать грудь матери им убитого, после этого он ста­новился как бы взамен им убитого — сыном. При чем это была не простая церемония. Прощенный становился действительно сы­ном, со всеми отсюда вытекающими обязан­ностями и долгом в отношении новой матери и ее остальных родичей!..

Эльти Теми-Хан

Лунд. Декабрь 1975 год.

© “Родимый Край” № 122 МАЙ – ИЮНЬ 1976