РОДИМЫЙ КРАЙ — орган обще-казачьей мысли

29 января 1918 г. по старому стилю Дон­ской Атаман Алексей Максимович Каледин выстрелом в сердце прекратил свое земное существование.

Природный казак Донского Войска из ху­тора Каледина Усть-Хоперской станицы. Фе­вральская революция застала его на посту командующего 8-ой Армией, окруженного славой Луцкого прорыва.

Ген. Деникин в «Очерках Русской Смуты» пишет, что Каледин «органически был не в состоянии не только принять «демократи­зацию» армии, но даже подойти к ней». Один из офицеров 8-ой Армии рассказывал, что в начале апреля 1917 г., когда в 8-ю армию прибыло пополнение из запасных пе­хотных полков, стоявших в Ростове на Дону и сильно уже разложившихся, A.M. захотел их, как прибывших с Дона, повидать лично.

Маршевые роты построились с красными флагами-знаменами, солдаты имели красные банты. A.M., как бы не замечая этого, подой­дя к строю обратился к ним твердым и спо­койным голосом: «Здравствуйте молодцы!» Но вместо дружного, как было до революции ответа, хотя бы и революционного, услышал лишь несколько отдельных голосов: «Здрав­ствуйте господин генерал…» Остальные же солдаты или злобно-угрюмо молчали или зло-ехидно улыбались. Генерал Каледин ни слова не сказав, отошел от маршевых рот, приказал их командиру увести роты по квартирам, снять с солдат красные банты, сдать армейскому комитету красные знамена и завтра же отправится в одну из его диви­зий на пополнение.

Комитеты выразили протест… Распоряже­ние ген. Каледина и протесты комитетов ре­шили его участь, как командующего 8-ой Армии. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом ген. Брусилов подал раппорт Вер­ховному Главнокомандующему ген. Алексее­ву, что «ген. Каледин потерял сердце и не по­нимает духа времени — его необходимо уб­рать. Во всяком случае на моем фронте ему оставаться нельзя».

После этого герою Луцкого прорыва, про­славившего русскую армию, не нашлось в ней места… Он был отозван в Петроград и там назначен членом Военного Совета и по­лучил отпуск для лечения на Кавказских Минеральных Водах.

На Дону, в Новочеркасске, в это время про­исходил Казачий Съезд, где за кулисами уже вставал вопрос о кандидатуре A.M. Ка­ледина на пост Донского Атамана.

Ген. Деникин в его «Очерках» говорит, что когда в Петрограде ген. Каледину сказа­ли, что донская общественность выдвигает его на пост Донского Войскового Атамана, то он заявил, что этого поста он никогда не примет, так как это будет не Войско Донское, а советы, да комитеты.

По сведениям С.П. Мельгунова председа­тель Союза Георгиевских Кавалеров в Пе­трограде (донской казак, полковник Гене­рального Штаба Гущин — А.П.) особенно убеждал ген. Каледина выставить свою кан­дидатуру и по отъезде его из Петрограда в Новочеркасск послал телеграмму начальни­ку Новочеркасского Военного училища ген. Попову с просьбой «нажать» на ген. Кале­дина, чтобы тот согласился.

Ген. Попов тогда же подтвердил получение этой телеграммы и рассказывал как он «на­жимал» на ген. Каледина при помощи — донского златоуста — М.П. Богаевского, и что М.П. достиг этого — Алексей Максимович согласился. 18 июня 1917 г. почти едино­гласно при составе Круга свыше 700 человек A.M. Каледин был избран по-старинному — до Петровскому — обычаю Донским Войско­вым Атаманом.

С этого дня начался его тернистый путь служения Дону и России. Он показал, что он не только хороший военачальник, но и хороший администратор и общественный де­ятель.

Однако со времени Московского Совеща­ния в августе 1917 г. A.M. делается одним из главнейших объектов нападок российской революционной демократии. И уже в дни са­мого Совещания Командующий Московским Военным Округом полк. Верховский предла­гает главе общероссийского правительства А.Ф. Керенскому немедленно арестовать, как главных контрреволюционных заговорщиков против правительства, Атамана Каледина и Верховного Главнокомандующего ген. Л.Г. Корнилова. Однако, Керенский не рискнул этого сделать (из «Воспоминаний» Верховского — А.П.).

С объявлением ген. Корнилова изменни­ком, Атаман Каледин объявляется мятежником и Верховский, объявляя два Военных Окру­га на военном положении, мобилизует в них войска против Дона и требует от донских революционных органов и начальника гарни­зона гор. Ростова-на-Дону немедленного аре­ста Атамана Каледина, а Временное прави­тельство отрешает его от должности и требу­ет его прибытия в Могилев для дачи показа­ний.

Донской Войсковой Круг выносит постано­вление: «С Дона выдачи нет!» и приказы­вает А.М. никуда не ехать и по-прежнему выполнять обязанности Донского Войскового Атамана. Во второй половине сентября Вре­менное правительство и Верховский, став­ший военным министром, нуждаясь в каза­ках, избегают официального подтверждения обвинений Каледина в мятеже, и объясняют их недоразумением.

В октябре большевики свергают Времен­ное правительство и захватывают власть в свои руки, и своим врагом № 1 объявляют Атамана Каледина, который в это время приглашает Bp. П-во собраться на Дону для продолжения своих функций и для организа­ции борьбы с большевиками, но оно не от­кликнулось на это предложение, а большеви­ки направляют против калединского Дона многочисленную красную гвардию, а также ряд частей старой армии с австро-германско­го фронта и особые отряды моряков Черно­морского и Балтийского фронтов.

Начинается гражданская война на грани­цах Дона.

Большинство донских воинских частей еще находится на внешнем фронте, так как Атаман Каледин в интересах фронта проти­вился их перевозке на Дон. Большевики при­ступают к их разложению и натравливают на Каледина. Две-три дивизии, случайно оказавшиеся на Дону, под влиянием больше­вистской пропаганды начинают митинговать и объявляют «нейтралитет». Позднее дела­ют то же и части, приходящие с фронта, а красные войска окружают территорию Вой­ска Донского и вступают на его землю. В силу этого Атаман Каледин принужден был согласиться на формирование донских пар­тизанских отрядов из казачьей учащейся мо­лодежи, и дать разрешение ген. М. В. Алек­сееву на формирование на Дону Добровольческой Армии под именем «Алексеевской ор­ганизации».

С приездом на Дон ген. Алексеева, A.M. Каледин совместно с ним ведет переговоры с военными и дипломатическими представите­лями в России Англии, Франции, Соединен­ных штатов Америки и даже с румынами, а также и с чешскими и польскими военными формированиями на территории России — о помощи антибольшевистскому движению на Дону. Атаман Каледин и ген. Алексеев посылают своих представителей по этому во­просу в Петроград, в Киев, в Ставку Верхов­ного Главнокомандующего в Могилев. На со­юзную конференцию в Тифлисе командиру­ется от Дона В.А. Харламов. От союзников в Новочеркасск и Ростов неоднократно по это­му же вопросу приезжали представители со­юзных военных миссий, а от чешских и польских легионов на Дону были постоянные представители.

С приездом на Дон ген. Корнилова созда­ется триумвират «как зародыш будущей об­щероссийской власти», в котором ген. Кор­нилов — командующий Добровольческой Ар­мией, ген. Каледин Донской Атаман — упра­вляет Донским краем, как базой формиро­вания антибольшевистских частей; ген. Алексеев — ведает финансовой частью и внешними сношениями. Ген. Головин в его труде «Российская контрреволюция» гово­рит, что «учреждение триумвирата подорва­ло политический авторитет ген. Каледина: рядом с ним, носителем высшей власти, поя­вилась независимая от него политическая власть в лице ген. Алексеева и неподчинен­ный ему главнокомандующий Добр. Армией в лице Корнилова. Созданием триумвирата ген. Каледин был устранен «от его главенст­вующей роли».

С принятием в командование Добр. Армии ген. Корниловым, от ее имени была опубли­кована декларация, в одном из пунктов ко­торой говорилось, что она будет «до послед­ней капли крови защищать казачьи края, давшие ей приют».

Кольцо красных войск к половине января сжимается настолько, что они начинают уг­рожать центру Добр. Армии — г. Ростову и Новочеркасску — центру управления Дон­ским Войском. Добровольческое командова­ние, с согласия двух членов триумвирата (ген. Алексеева и Корнилова) решает оставить Ро­стов и покинуть пределы Донского Войска, о чем сообщают третьему члену триумвирата (ген. Каледину) только для сведения, и тре­буют от него передачи в Добр. Армию ее офицерской роты, бывшей на Новочеркас­ском фронте.

Атаман Каледин считает, что с уходом Добр. Армии с Дона одним донским партиза­нам вести борьбу с большевиками не по силам, что возможно уничтожение партизан и разрушение города, и что необходимо пре­кратить борьбу. 29 января он созывает Дон­ское паритетное правительство и, после до­клада о невозможности продолжать борьбу, предлагает ему сложить свои полномочия и объявляет, что он уже не Атаман, что власть нужно передать городскому самоуправле­нию, правлению Новочеркасской станицы и совету рабочих депутатов.

Ни одного возражения со стороны членов правительства не последовало. Предложение было принято единогласно и назначено вре­мя для передачи власти. Однако, когда об этом стало известно в штабе Походного Ата­мана — оттуда раздались голоса протеста. Атаман Каледин в своем решении был непо­колебим. Никто из членов правительства не поддержал штаб Походного Атаман.

В этом время у многих зародилось подоз­рение, что Атаман Каледин может покончить самоубийством.

В штаб Походного Атамана по этому во­просу явились офицеры Атаманского отряда с полк. Каргальским, начальник Новочер­касского Военного Училища ген. П.Х. Попов, а от казачьей части паритетного правитель­ства — войсковой есаул Г.П. Янов и полк. Гущин, которые обсуждали с начальником штаба Пох. Атамана полк. Сидориным во­прос спасения Атамана Каледина от возмож­ного самоубийства или расстрела большеви­ками, даже путем насильственного увоза его из Новочеркасска. Но пыл их охладил По­ходной Атаман ген. Назаров, сказавший, что никто не имеет права лишать A.M. Каледина возможности распорядиться своей судьбой по своему усмотрению, и в заключение по­ставил вопрос: у кого может подняться ру­ка, если потребуется применить для выпол­нения намеченного плана силу по отношению к своему Атаману. Все опустили головы и кто-то тихо ответил: «Ни у кого…»

В тот же день A.M. покончил жизнь само­убийством, не дождавшись даже передачи власти.

Выходящая в Петрограде газета «Вечер­няя звезда» в специальном выпуске помес­тила статью по этому поводу, извращая фак­ты. 3 февр. этот № был получен в Ново­черкасске, а 4 февр. М.П. Богаевский в газе­те «Вольный Дон» поместил статью «29 января 1918 года», в которой, как бы в ответ на статью в «Вечерней звезде» писал: «Во время заседания 29 января Войскового пра­вительства Алексей Максимович был вызван по делу. Пользуясь его отсутствием доктор В. В. Брыкин — эмиссар от неказачьего насе­ления в партитетном правительстве, настаи­вал на необходимости спасения A.M. от са­мосуда большевиков или от самоубийства. Члены правительства отнеслись к этой мысли сочувственно, но постановили при­нять к сведению» и что «В это же время группа офицеров независимо от правитель­ства принимала свои меры к осуществлению этой же мысли, то есть спасению A.M. Ка­ледина. Но A.M. всех предупредил покончив самоубийством». Статья М.П. Богаевского, напечатанная в «Вольном Доне» была вос­произведена в «Донской волне» № 2 в 1918 г.

В эмиграции по вопросу самоубийства Ата­мана Каледина написано ряд статьей и в од­ной из них говориться, что для спасения Атаман паритетное правительство поручи­ло М.П. Богаевскому организовать особый офицерский отряд, который бы и принял меры к его спасению. Однако статья самого М. П. Богаевского этого не подтверждает, значит, ему такое поручение правительство не давало, а «группа офицеров независимо от правительства принимала свои меры».

Об A.M. Каледине, как на Дону в 1918-1919 гг. так и в эмиграции, написано не мало ста­тей. Особое место среди них занимают ста­тьи бывшего офицера 12-ой кавалерийской (Калединской) дивизии, близкого к ген. Ка­ледину, ныне уже покойного ген. Шинкаренко, который в «Донской волне» писал под своим именем и где пометил статью «Атаман Каледин», а за рубежом в сборнике «Белое дело» под именем Белогородского им была написана статья «В дни Каледина». Обе они более или менее содержат одни те же мысли, но с некоторыми вариациями. В статье «В дни Каледина» он пишет: «29 января Ата­ман Каледин выстрелом из револьвера убил себя. О смысле и причинах его решения можно только догадываться. Есть много лю­дей, которые никогда не могли понять само­убийства Каледина. И они, в сущности по­рицали его, умея видеть в его выстреле только акт отчаяния. Я посмею высказать несколько мыслей, которые могут быть не менее верны, чем многие осуждения. Кале­дин был не только казачьим Атаманом, ко­торому пришлось неудачно бороться против большевиков и не только быть номинальным главнокомандующим над русскими войсками на Дону. Он был гораздо больше, чем всякий другой Атаман и много больше, чем главно­командующий.

Каледин являлся носителем верховной го­сударственной власти, правда, только на не­большом Дону, но государственная идея, ко­торую он воплощал была того же порядка, что и идеи самых больших государств в мире — ибо она была родственна умученной государственности русского народа.

Так закрутились узлы судеб, так перепле­лись и спутались понятия, что Дон оказался островком на котором собрались последние остатки России, а в кустарных теориях каза­чьего государства теплились все по тому времени надежды на сохранение государства Российского.

Поэтому и сущность власти Каледина глу­бочайшим образом разнилась от власти дру­гих… Дон в это время заменял Россию и поэ­тому на атаманском перначе Каледина дого­рали последние лучи святости, которая сия­ла на императорском скипетре.

Волей судьбы поставленный во главе сво­его народа и чуточку во главе России, Кале­дин, как бы наследовал переставшим быть императорам и имел лишь призрак власти и только иллюзию права, нес ту же огромную тяжесть долга перед всей страной. А он за всю свою военную жизнь привык видеть во всякой власти, прежде всего долг и ощущал обязанность даже там, где была лишь тень права.

После Каледина были снова Атаманы, но их Дон уже перестал быть заместителем России. На новых Атаманах уже не легло отсвета Российской империи… Они являлись избранниками своего народа в меньшей сте­пени, чем безсильный двинуть хоть один полк против большевиков Каледин.

Безсмыслено сравнивать в смысле сход­ства Каледина с Корниловым или Алексе­евым или даже с Колчаком, хотя последний носил титул Верховного Правителя России. Все они боролись за возстановление государ­ственности. Каледин же за ея сохранение. Они только служили идее, Каледин же слу­жа, ее воплощал.

Корнилов и Алексеев в зиму 1917-1918 гг. являлись вождями лишь некоторой части целого, они прежде всего солдаты и вожди солдат. Поэтому, раз нельзя было победить под Ростовом и Новочеркасском, они не толь­ко могли, не и обязаны были идти на Ку­бань, в горы, в степи, куда угодно лишь бы там можно было бы продолжать борьбу и победить. От этого ничего не менялось ни в их положении, ни в глубочайшем смысле на­чатой ими борьбы.

Для Каледина уйти из донского Новочер­касска вследствии того, что Дон избравший его своей главой, его не поддержал, значило перестать быть вождем всенародным и сде­латься вождем кучки.

Гордость? Пусть так. Гордость героев! и потому для него уйти в степи было запреще­но. И потому, когда пододвинулся конец дела, во главе которого он стоял, ему предстояло лишь выбирать между возможностью по­пасть в руки врагов, подвергнуться будущей участи Колчака и свободной смерти — смертью героя.

Каледин выбрал последнее: убил себя сам. Отступил к Богу, на небо, единственное от­ступление, при котором он не изменил ни самому себе, ни тем идеям, которые захотела в нем воплотить судьба.

У его гроба, выставленного в нарядно-игрушечной церкви Атаманского дворца, пе­ребывал весь Новочеркасск… его хоронили 15 февраля и ночь перед погребением остан­ки его пребывали в Войсковом Соборе. Под легким покровом было видно его очень спо­койное лицо: он ушел туда, куда хотел. От­певание и перенос тела на кладбище были торжественны. Похоронили его на Новочер­касском кладбище, возле кладбищенской церкви. Позднее возникал вопрос перенести его останки в склеп Войскового Собора, но было решено, что Атаман Каледин должен иметь могилу особую, которая говорила о его особой судьбе, не гармонирующей с ус­ловной торжественностью склепов.

После занятия Новочеркасска 12 февраля 1918 г. большевики несколько раз разрывали его могилу, чтобы удостовериться что он уже не живет. Что стало с могилой после занятия красными Новочеркасска в конце 1919 г. — неизвестно, и возможно, что они, чтобы из­гладить у населения память о нем, ее уничтожили. Однако, по сведениям с Дона, память о нем там живет. «Царский генерал, сын про­стого донского офицера, никогда не бывший реакционером, а потом искренно признав­ший, что без народа управлять нельзя, чест­но и искренне и последовательно проводил в жизнь начала народоправства, признанные им единоспасающими. Это был безукориз­ненно корректный конституционный глава Донской земли (Н.М. Мельников — «Дон­ская летопись»).

Придет время, когда имя Донского Вой­скового Атамана генерала от кавалерии Алексея Максимовича Каледина не только в Донской, но и в общероссийской истории будет записано золотыми буквами. A будущие поколения воздвигнут ему памятник и вероятно не только в столице Войска — Новочеркасске, но и в его родном хуторе Каледине.

А. Падалкин

Париж 1973 г

Источник: РОДИМЫЙ КРАЙ № 105 — МАРТ-АПРЕЛЬ 1973 г.