РОДИМЫЙ КРАЙ — орган обще-казачьей мысли

12 ноября в Ставку прибыл 2-ой батальон 1-го Ударн. Рев. полка, имевший немного более 300 человек, из них свыше 100 казаков разных каз. Войск при 16 пулеметах.

К 15 ноябрю в Могилев, по собственной инициативе, прорвались остатки 4-го и 8-го ударн. батальонов Западного фронта, в составе которых было до 200 казаков разных Войск, 16 ноября пришел ударн. батальон 1-го Финляндской стрел. дивизии под командой полк. Бахтина, в котором казаков было немного. Все эти батальоны были сведены в один отряд под командой полк. Ян-кевского.

Полк. Шинкаренко («Дон. Волна») свидетельствует, что в Могилеве собрался съезд армейских комитетов, пославших делегацию в Оршу к главковерху Крыленко. А георгиевские кавалеры были против переезда Ставки в Киев, под покровительство Украинской Рады. Но ударн. батальоны решили не подчиняться Крыленко и оборонять Ставку, о чем было сообщено ген. Духонину. О таком настроении ударников знал и Общеармейский Съезд. Могилевские большевики притихли.

Полк. Монакин просил ген. Дитерихса вызвать в Могилев как можно больше ударных батальонов, но он разрешил вызвать лишь 2-ой Оренбургский ударн. батальон, сославшись на то, что собраться в Могилеве помешает ВИКЖЕЛЬ (союз железнодорожников).

2-ой Оренбургский удар. батальон полк. Блейша довезли с большим трудом до Жлобина, где, по распоряжению Ставки, он должен был оставаться. Считая его и ударников, в Могилеве всего было примерно около 2000 человек, при 50 пулеметах и двух 3-ех дюймовых орудиях какой-то ударной батареи, в том числе до 500 казаков. Этих сил было вполне достаточно для самостоятельных действий в Могилеве и его защиты.

На совещании командиров батальонов командование сводным отрядом было предложено полк. Янкевскому, а должность начальника штаба Ген. Штаба подполк. Дорманту. Первый согласился, второй отказался и вместо него должность н-ка штаба принял Монакин. Роты 1-го Ударного полка заняли караулы на вокзале, а другие отряды для демонстрации и поддержания порядка ходили по улицам Могилева. От караулов ударников Ставка отказалась, удовлетворяясь караулом из «молодых» георгиевцев.

Ген. Духонин приказал 1-ой Финляндской дивизии, находившейся вблизи Могилева, занять ЖД севернее города, дабы задержать эшелоны Крыленко, но дивизия объявила нейтралитет и отказалась выполнить приказ, а по имевшимся сведениям две большевицкие тяжелые батареи заняли позиции в направление на Могилев. Монакин просил разрешения ген. Духонина сделать набег на батарею и снять с орудий замки, но это ему не позволил ген. Дитерихс, также как и осуществить намерение Монакина с командой подрывников выехать на паровозе, чтобы взорвать мост между Оршей и Могилевым, для того чтобы задержать движение эшелонов Крыленко.

Вечером 18 ноября ген. Духонин собрал совещание всех чинов Ставки с участием командиров ударных частей. Председательствовал на нем какой-то прапорщик. После доклада ген. Духонина об общем положении, Монакин от имени ударников заявил о готовности защищать Ставку до последнего человека и просил отдать об этом соответствующий приказ. На это один из офицеров Ставки полк. Инцкирин задал вопрос, а что за люди эти ударники и какие цели они преследуют? Полк. Бахтин и один из делегатов от ударников, дали ему требуемые объяснения.

Ген. Духонин поблагодарил ударников и вышел. За ним ушли и представители ударников. А совещание постановило: сдать Ставку Крыленко без боя, чтобы напрасно не проливать кровь. Ударники же требовали: или идти драться в чистом поле или уходить из Могилева. Не смотря на просьбы Янкевского и Монакина, ген. Духонин уклонился от отдачи каких либо приказаний. Тогда ударники по своему почину заняли позицию севернее Могилева.

От Крыленко, в Ставку приехал ген. Одинцов, после разговоров с которым ген. Духонин решил сдать Крыленко и Ставку и Верховное командование. И уже после этого Янкевский и Монакин добились от ген. Духонина задним числом приказа о перевозе их отрядов ударников на Кавказский фронт. Желанием же их было перевести ударников на Дон и отдать их в распоряжение ген. Каледина для борьбы с большевиками. Ударники искали уголок русской земли, где они могли бы пополниться, организоваться и начать борьбу против тех, кто разрушает Россию.

Могилевский Комитет гарантировал, что ни один матрос из отрядов Крыленко не ступит в Могилев, пока оттуда не уйдет последний ударник, но вместе с тем из Минска в сторону Жлобина был отправлен бронепоезд с двумя эшелонами большевиков, чтобы отрезать ударников с тыла.

Погрузка ударников в Могилеве началась в ночь на 19 ноября. Из Ставки к ним присоединился только прапорщик Кузьминский состоявший комиссаром при Верховном по формированию Георгиевских частей, донской казак в. ст. Гнилорыбов, кубанский казак, летчик в. ст. Ткачев, Центральный Комитет по формированию Ударных батальонов во главе с матросом Рыбасовым, а для сопровождения отряда ударников Обще-Армейский Комитет отправил своего члена солдата Десятова.

В 5 часов утра 20 ноября из Могилева отошел последний эшелон ударников туда, откуда выдачи нет — на Дон.

Сознательные изменники, заседавшие в Советах и Исполкомах, не могли примириться с тем, что горсть патриотов не желает подчиниться их власти и с оружием в руках ищет такого уголка, где русское отечество еще не было заменено отечеством социалистическим. И большевики приняли все меры, чтобы преградить им путь.

Бронепоезд посланный на Жлобин, на перерез ударникам не добился своей цели. На подступах к Жлобину он был задержан 2-ым Оренбургским ударным батальоном, который присоединился там к ударникам, покинувшим Могилев. На станции Жлобин толпа дезертиров напала на Монакина, который появился там один и без оружия, но подоспевшие ударники спасли его от самосуда. Но в общем Жлобин ударники миновали благополучно.

Дальше нормальный путь на Харьков шел через Гомель, но большевики сосредоточили там значительные силы. В расчеты ударников не входило задерживаться в пути и на станции Калиновичи они, вместо Гомеля, свернули на Сумы. В Сумах перед ними разобрали ЖД путь, но до вооруженного столкновения дело не дошло. Местный Военно-Революционный Комитет не стал спорить с внушительной силой ударников и счел за благо исправить путь и пропустить их эшелоны дальше. Это был успех, но успех последний, так как Харьковский Военно-Рев. Комитет, не одобрив решения в Сумах, начал сосредоточивать войска на дороге ударников, под Белгородом.

Первое столкновение произошло 24 ноября: на станции Тамаровка ударники встретились с советским бронепоездом из Белгорода. В коротком бою они отогнали его обратно, туда же бежал и значительный отряд красной гвардии, сосредоточенный у Тамаровки. Ударники начали наступление на Белгород, но скоро выяснилось, что силы красных слишком велики, и они отошли назад на ст. Герцовка. В Харькове, в это время находился штаб комиссара по борьбе с контрреволюцией на Дону Антонова-Овсеенко, и в Харьковской губернии было сосредоточены три армии красных: Сиверса, Саблина и Муравьева для занятия Украины. В общей сложности свыше 50-ти тысяч, не считая местных формирований, которых было примерно столько же. При поддержке этих местных сил в Харькове была объявлена Советская Украинская республика. Ударники как раз и наткнулись на их скопление.

На ст. Герцовка выяснилось, что со стороны Сум ЖД путь разобран на значительном расстоянии и таким образом путь назад был отрезан. Пробиться через Белгород также не было возможным, да и к ст. Герцовка со всех сторон стягивались красногвардейские части, матросы и т. д. Но никто из ударников не помышлял складывать оружия. Поэтому они решили оставить свои поезда, часть тяжелого имущества и попытаться походным порядком пробиться на Дон. Монакин счел нужным предупредить о трудностях такого похода и предложил каждому из ударников самому решить идти ли с отрядом или оставить его. Он не скрыл, что в лучшем случае предстоит не менее как 20-тидневный поход зимой, без теплой одежды, без денежных средств, а враг со всех сторон. И, не скрывая трудностей похода, призывал ударников на подвиг во имя чести свободного гражданина, свободной страны. На призыв Монакина отозвалось громадное большинство ударников, лишь около 200 человек, убоявшиеся трудностей похода были отпущены на все четыре стороны. Бывшие в небольшом количестве солдаты не волонтьеры ушли почти все. Оставшиеся люди в разных батальонах были переформированы в отряд партизанского типа, все бойцы которого были тесно объединены в своем самопожертвовании во имя идеи борьбы с большевиками.

Отряд благополучно вышел из окружения, сделав два больших перехода, но должен был потерять двое суток, чтобы сформировать обоз. Тем не менее всем казалось, что удастся обмануть бдительность большевиков и что попытка ударников добраться до Дона увенчается успехом, что им удастся избежать больших большевицких ударов. Шли они, конечно, официально на турецкий фронт и поэтому Обоянский Совет даже обещал им поддержку и снабдил их небольшим продовольствием. Член Общеармейского Комитета Десятов выехал на автомобиле в Харьков для переговоров, чтобы ударников пропустили бы на Кавказский фронт.

Но скоро тучи начали сгущаться. Если мелкие провинциальные советы не совсем понимали куда двигаются ударники, то в центре в Харькове понимали хорошо и стремились преградить им путь на Дон.

27 ноября бывший при отряде председатель Центрального Комитета по организации ударных батальонов черноморский матрос Рибасов выехал с группой офицеров и волонтеров вперед, но нарвался на отряд матросов и красногвардейцев и был схвачен и на месте расстрелян. Из 23 человек бывших с ним спаслись только десять.

28 ноября часть отряда, расположенного в деревне Крапивной, была атакована большевиками. Густые цепи черноморских матросов ворвались в деревню, где произошел короткий рукопашный бой, но были выбиты и поспешно отступили. В этом бою 300 волонтеров бывшего 1-го Ударного полка дрались примерно с 2000 матросов, которые, понеся большие потери, решили, что им не справиться с ударниками. И по большевицкому обычаю прислали делегацию с целью выиграть время для подхода подкреплений. А пока обещали прекратить военные действия и гарантировали ударникам свободный пропуск куда угодно.

Ударники после боя не оставили д. Крапивную и занялись погребением своих убитых и приготовлением обоза для перевозки раненых. Большая часть отряда находилась в это время в селе Богатом, приблизительно в 6-7 верстах.

30 ноября около 12 ч. дня артиллерия красных открыла огонь по обоим деревням и цепи их повели наступление, стараясь окружить оба селения, каждое в отдельности. Против Крапивной действовало до 4000 матросов и значительное количество красной гвардии, а против с. Богатого было до 6000 балтийских матросов и также значительное количество красной гвардии. Ударники против 6 орудии красных, плохо стрелявших, имели два орудия с ограниченным количеством снарядов. В каждом селении было по одному орудию, которое, часто меняя позицию, метким огнем наносило громадный урон красным. Также действовали и 26 пулеметов ударников.

Бои у этих деревень длились целую неделю. Благодаря количественному перевесу красных попытки ударников вырваться в желательном для них направлении неизменно кончались неудачей.

Борьба отличалась крайней жестокостью. Если ударники после вылазок из деревень не успевали унести своих раненых, то они добивались матросами. Рядовых волонтеров еще иногда щадили, но офицеры и унтер-офицеры неизменно достреливались. Случайно попавшего в руки красногвардейцев священника 1-го Ударного полка расстреляли со святыми дарами в руках. С каждым днем и каждым часом силы ударников таяли. Были убиты командир 4-го ударного батальона поручик Дунин и к-р 8-го батальона шт. капитан Степанов, 4-го и 8-го батальонов почти не стало. Но и силы красных из-за огромных потерь слабели и они не только наступали менее активно, но и оголили западную сторону деревень, что в конце концов дало возможность ударникам отойти на запад. Красные преследовали не энергично, однако ударники не имели ни минуты отдыха: днем дрались, а ночью уходили дальше. Физические силы их истощались и более слабые духом начали уходить из отряда. Предчувствовался конец. 4-ый и 8-ой батальоны были почти совсем уничтожены, ударный батальон 1-ой Финляндской дивизии показал себя не очень стойким и в конце боев у Крапивной и Богатом часть его сдалась матросам, а когда положение стало почти безнадежным, остатки его с полк. Янкевским и Гофманом отбились от отряда и ушли в Полтавскую губ. Судьба их неизвестна.

Командование отрядом официально перешло к Монакину, но от отряда осталась горсточка: остатки 1-го Ударного полка, 2-го Оренбургского, 4-го и 8-го батальонов, всего не более 300 человек. Около половины из них были казаки разных каз. Войск.

У дер. Драгунской, после нескольких дней затишья, ударники снова были атакованы, но отбили все атаки с большими потерями для большевиков. Это был последний бой. Было очевидным, что приближается момент гибели всех бойцов. Оторвавшись от красных 15 декабря, полк. Монакин на совещании объявил, что больше надежды пробиться на Дон — нет и предложил отряду распылиться и ударникам по одиночке или группами самостоятельно пробираться на Дон.

Наступили последние тяжелые минуты существования отряда. Знамена были сняты с древков, знаменщикам было приказано сберечь их до того времени, когда соберется Учредительное Собрание, передать знамена председателю Собрания и сообщить, как погибли последние бойцы ударных батальонов. Последние же ударники, расставаясь дали друг другу клятву собраться на Дону и там возобновить борьбу с большевиками. По пути туда большая часть ударников погибла, и немного из них все же добрались до Дона. Так полк. Н. Шинкаренко, пробравшись в Новочеркасск поступил там рядовым в пулеметную команду ес. Краснова на партизанском бронепоезде, в. ст. Гнилорыбов, там же с организованным им партизанским отрядом, ушел позже в Степной поход, полк. Монакин стал рядовым в штаб-офицерской дружине ген. Базовова и участвовал потом в Степном Походе. В. ст. Ткаченко поступил в Добр. Армию.

Добрались до Дона и небольшие группы рядовых ударников-казаков разных Войск, но главным образом донцы и кубанцы. Оренбургцы и уральцы направлялись в свои войска, где в этом время тоже шла борьба с большевиками.

 

© “Родимый Край” №110 — ЯНВАРЬ-ФЕВРАЛЬ 1974 г.