10 марта 1973 года, Ричмонд Мейн, США.

§ 1 — Объявляю предписание заместите­ля Войскового Атамана Терского Казачьего Войска генерал-майора Старицкого Владими­ра Ивановича от 6 марта с. г.

Дальше…

Не так давно на страницах «Родимого Края» появились подкупающие своей ис­кренностью воспоминания Е. Крыловой о последнем бале в Донском Императора Алек­сандра III кадетском корпусе.

Давно это было — в 1919 году. Многое стерлось из памяти о тех давнишних днях, но, слава Богу, не все. Отлично помню, что в тот день я был одним из распорядителей этого бала. Стараниями кадет в классных по­мещениях были устроены нарядные гости­ные, с картинами на стенах; были устроены также киоски с прохладительными напитка­ми. Готовились к балу тщательно, ибо среди приглашенных были не только наши донские гимназистки и институтки, но так же инсти­тутки Смольного и Харьковского институтов, вынужденные покинуть захваченные боль­шевиками Петроград и Харьков.

Дальше…

(Быль из жизни казаков в Сибири)

Когда Алеше минуло одиннадцать лет, а это случилось по весне, отец позвал его к себе в «кабинет» и сказал: «Ты теперича уже большой, болетный Алеша, совсем бра­вый стал казаченька. Поздно тебе ходить таперича с удочкой и ловить пискарей и ма­лявок. На тебе два ружья: одно — бель­гийская двустволка Лепажчок; другая моя казачья винтовка. С ней я, паря, дослужился до младшего урядника! Айда с двустволкой, и докажи, что ты ее заробил!»

Дальше…

(Из старых воспоминаний)

Согласно приказу штаба армейского кор­пуса, полк 11-й кавалерийской дивизии рас­положился в окрестностях города Летичева. Волны большевицкой революции приближа­лись к фронту и повсюду распространялись слухи о разгоне Временного Правительства и бегстве Керенского. Солдаты собирались группами и таинственно шептались между собою, поглядывая с нескрываемым озлобле­нием на офицеров. Все реже они отдавали честь начальству и все больше расшатыва­лась в кавалерии воинская дисциплина. В это тревожнее время, командир полка пол­ковник Балихов вызвал меня в кабинет и та­инственно сообщил политическую обстанов­ку данного момента.

Дальше…

Наконец теперь имею время, чтобы узнать, что за часть защищает Матвеев Курган и вообще общую обстановку. Мне говорят: «Здесь костяк будущего пехотного полка. Он поделен на роты, количество людей в ро­тах от 16 до 30 человек. Состав почти сплошь офицерский. Наш левый фланг охраняет наш «бронепоезд» — это простая железно­дорожная платформа, обшитая двумя ряда­ми досок, промежуток между которыми за­сыпан Ж.Д. шлаком, по бокам и впереди сделаны прорезы для пулеметов, а паровоз водит инженер путей сообщений. Прямо пе­ред нами лежат наши цепи, а правый фланг охраняет маленький конный партизанский отряд «Белого дьявола» — сотника Грекова.

Дальше…

Вместо предисловия. — Окончил я Новочеркас­ское Военное Училище портупей-юнкером 1-го окт. 1914 г. Это был последний выпуск хорунжих им­ператорским приказом. В то время начальником Училища был Ген. Штаба генерал-майор П.Х. По­пов, командиром сотни юнкеров — войск. старшина Дубенцев, сменным офицером — подъес. Сучулин, который в августе 1914 г. был переведен в Нико­лаевское Кавалерийское Училище, и там в первые дни революции при восстании рабочих Путиловского завода был убит (это была первая жертва дон­ского казачества в «безкровной революции»), ин­спектором классов был Ген. Штаба полк. Цыган­ков. По артиллерии — Ген. Штаба полк. Подгорецкий, по администрации — Ген. Штаба полк. Цыгальский, по тактике — Ген. Штаба капитан Чарноцкий. Как видно по фамилиям трех последних офицеров — все они были польского происхождения. Позже, после окончания белого движения, когда я был в Риге во вновь образовавшейся рес­публики Латвии, я читал в местной печати, что все они были ближайшими сотрудниками маршала Пильсудского и принимали деятельное участие в создании вновь образованной Польской республики.

Дальше…

Дальше…

20 июля — Жаркий настоящий июльский день. Утром с начальником штаба поехал ос­мотреть, что сделано в окопах. Они, конеч­но, оказались не исправленными: кое где поковыряли землю, набросали соломки и успокоились: авось сойдет! Обычная русская лень даже там, где дело идет о сохранении своей же собственной жизни… Большинство казаков, разморенные жарой, дрыхнут, сняв рубахи и сапоги. Немного работают девушки из ближайшей деревни под надзором наших сапер.

Дальше…

Разгром Россией наполеоновских полчищ в 1812 г. вызвал подъем духовной жизни на­родов; творческий дух человека увековечил эти события в скульптуре, живописи, нумиз­матике, в исторических и литературных про­изведениях и в графике. Русские нумизма­тические памятники этого незабвенного года (не считая позднейшей серии медалей гр. Ф. Толстого) чрезвычайно бедны в сравнении с иностранной продукцией; зато немало так называемых repoussés, односторонних меда­льонов с изображениями, выдавленными в металле; они накладывались на крышки та­бакерок или носились дамами, как брошки. На них были изображены Император Алек­сандр I (редко — и супруга Императрица Елизавета), Кутузов (но не Барклай де Толли, кому должное было отдано позже), Вит­генштейн и два казацких графа, Платов и Орлов — Денисов. Те же изображения вос­производились на современных русских (и иностранных) фарфоре и хрустале (казаки особенно входили в моду).

Дальше…

Дальше…

Май, считающийся традиционным месяцем весны, радости, надежды и обновления… стал для северокавказских беженцев, в свобод­ном мире, месяцем траура и глубокой нацио­нальной скорби!

28 лет тому назад, в последних числах мая 1945 года, состоялась массовая выдача в ру­ки советчиков около 7000 северокавказских беженцев, находившихся в местности Обердраубург (Австрия).

Дальше…

Год тому назад вышел сотый № «Родимо­го Края», а в этом году наступил 20-ый год его издания. В течении 20-ти лет наш жур­нал, не смотря на все трудности его выпуска, верно и честно служил и служит казачеству. Много ценного и интересного материала из жизни казаков всех каз. Войск, их истории было в нем напечатано. Фактически, он яв­ляется единственным казачьим журналом, выходящим регулярно в свободном мире.

Дальше…