РОДИМЫЙ КРАЙ — орган обще-казачьей мысли

В журнала «Часовой» № 569 и «Род. Край» № 112 была помещена статья С. Шпаковского «Рыцарь долга и чести», посвящен­ная бывшему командиру 15-го Казачьего Ка­валерийского Корпуса генералу фон Панвицу.

Хотя автор и сообщает, что он находился в числе его подчиненных, эта статья содержит много неточностей, которые многие читате­ли могут посчитать за правдивые свидетель­ства, как исходящие от очевидца.

Так он пишет: «Фон Панвиц пользовался безграничным уважением и любовью всех своих подчиненных, в числе которых был и я».

Выражение «безграничное уважение и лю­бовь» — неудачно! Слово — «безгранич­ность» определяет явление, которое ни во времени ни в пространстве не имеет ни сво­его начала ни конца: никогда впервые не по­явившись — оно существует вечно. Уваже­ние же и любовь казаков к ген. фон Панвицу (и наоборот: фон Панвица к казакам), как и сотрудничество казаков с немцами, имеют и свое начало и границы их проявлений.

Началом же того и другого послужило формирование 1-й Казачьей дивизии, кото­рое началось только в 1943 году (май-сен­тябрь), когда немцы потерпели под Сталин­градом уже решающее исход войны поражение: оставили Терек, Кубань и Дон, утрати­ли наступательную способность и стали вы­дыхаться. Вот это и понудило немцев к фор­мированию дивизии из тех казаков, которые радушно встречали их в своих станицах — как освободителей от коммунистического рабства — и теперь, под напором советских войск уходили с немцами, многие со своими семьями и скудным своим скарбом.

Но так как среди этих казаков было не так уже много вполне годных к военной службе, то вербовались и казаки из лагерей военно­пленных, где до этого их считали «унтерменшами», морили голодом, а при переме­щении из одного лагеря в другой, совсем ос­лабевших просто пристреливали. И даже в феврале уже 1943 года, на пути от станицы Славянской и до самого Темрюка (Кубань), пристреленные военнопленные лежали ча­ще, чем стояли телеграфные столбы. И идя следом за этой колонной, я заглядывал в ли­цо каждого пристреленного: не родной ли брат? который, по моему предположению, должен был попасть в плен.

Все это, да и не только это, казаки в то время уже знали и видели, но выхода из создавшегося положения уже не было: поза­ди рабство и смерть, впереди — пока еще неизвестность. Вот при таком положении и начали формироваться отряды, полки и 1-я Казачья дивизия.

Конечно же казаки в боевом отношении были надежнее немцев: для немцев сдача в плен — сохранение жизни, для казаков — неминуемая смерть! И ген. фон Панвиц хо­рошо это знал и потому ценил и любил каза­ков, доказывая это своими заботами о них, а иногда делая даже и поблажки. И совершен­но естественно, что казаки не могли быть равнодушными к такому начальнику и в свою очередь уважали и любили его.

Но в эти взаимно хорошие человеческие отношения вклинялась бесчеловечная поли­тика Гитлера, преследовавшая не только за­воевание стран и отторжение чужих террито­рий, но и геноцид славянских народов (по­головное уничтожение евреев даже и не мас­кировалось, а прямо предписывалось «зако­ном»). И эта политика Гитлера не измени­лась, по существу, до самой капитуляции Германии, менялась только пропаганда «зла­тоуста» Геббельса.

Гитлер, боялся формирования не только РОА (было всего 2½ дивизии), но и армии казачьей (а было из кого). И эта его боязнь была так велика, что при формировании 1-й Казачьей дивизии только один полк (5-й Донской) был полностью укомплектован ка­зачьими офицерами, другие же полки были укомплектованы на ¾ офицерами-немцами, тогда как в 5-м Запасном полку всегда дер­жали до сотни казачьих офицеров, уже про­шедших немецкую подготовку и приравнен­ных в правах немецких офицеров, а в Каза­чьем Стане у ген. Доманова был целый офи­церский дивизион.

Конечно, нет данных чтобы утверждать, что ген. фон Панвиц оправдывал политику Гитлера, но нет никаких данных и о том, что он явно противился ей. Долг же и честь не­мецкого офицера и рыцаря требовали от фон Панвица служения своей Германии и своему народу, и он служил им душой и телом.

Девизом же казаков было: — свободная Россия и Казачество; долгом — бороться за их освобождение, необходимостью — пока сотрудничество с немцами.

Вот здесь и определяется граница уваже­ния и любви казаков к ген. фон Панвицу (и наоборот: фон Панвица к казакам), и гра­ница сотрудничества казаков с немцами. Все это не было «безграничным», а только пос­тольку поскольку…

Далее С. Шпаковский пишет: «В конеч­ном итоге в эту 1-ю Казачью дивизию вошли два донских, два кубанских, один терский и один сибирский полк, а также кубанский дивизион конной артиллерии».

В дивизии был не «кубанский дивизион конной артиллерии», а Донской артиллерий­ский полк, батареи 1-го дивизиона которого придавались полкам: 1-му Донскому, 2-му Сибирскому и 6-му Терскому, а батареи 2-го дивизиона, полкам: 5-му Донскому и 3-му и 4-му Кубанским.

«Генерал Панвиц — продолжает Шпаков­ский — добился для этих частей полной обо­собленности: в них существовали русские воинские звания и чины, казачья форма и казачий бытовой уклад, соблюдались русские воинские традиции».

Это тоже неправда. Во первых, у русских и у казаков воинские чины именовались по разному: по-русски солдат, унтер-офицер, подпоручик, поручик, капитан и ротмистр, а у казаков, соответственно: казак, урядник, хорунжий, сотник, есаул. Во вторых, русские наименования чинов в дивизии вообще не употреблялись а казачьи — лишь иногда и то в частных разговорах офицеров между собой. Офицеры-казаки были приравнены в пра­вах к немецким офицерам и официально наименовались по-немецки: лейтенант, обер-лейтенант, ритмайстер или хауптман (в ар­тиллерии). Дивизия была обучена немецкому строю и все команды подавались только по-немецки. Обмундирована она тоже была в немецкую форму. Офицеры казаки покупали офицерскую форму по «беццугашайнам», как и офицеры-немцы. Черкески имели толь­ко конвойцы и сам фон Панвиц, одевавший ее иногда для большего шика. А что С. Шпаковский подразумевает под «казачьим быто­вым укладом и соблюдением русских воин­ских традиций» — не знаю.

«Подрастающих детей-казачат — пишет Шпаковский — он, фон Панвиц, распорядил­ся при Запасном полку воспитывать и обу­чать в духе старых кадетских корпусов и в традициях чисто русского патриотизма».

Эти подрастающие дети-казачата офици­ально именовались «юнг-казаками», воспи­тывались и обучались они немецкими унтер-офицерами и потому не только бойко «шпрехали» по-немецки, но и поворачивались кру­гом только на одном каблуке и щелкали зад­никами куда лучше своих учителей-немцев.

Этих «юнг-казаков» часто привлекали к разгрузке подвод с хлебом. Выстраивались они цепочкой и по этому конвейеру буханки текли в кладовую. Кормили же в Запасном полку плохо даже в офицерском казино и потому после каждой разгрузки подвод обна­руживалась утечка в 20-30 буханок, исчезав­ших бесследно.

Зимой дров отпускали мало; холодно было даже в офицерских бараках, а у «юнг-каза­ков» как в бане: полдюжины самодельных электропечек… под кроватями! Наказание: бегом и «хинлеген» в грязь и снег, но для «юнг-казаков» это только забава; они с хо­хотом стараются измазать один другого так, чтобы ни одного чистого места не осталось. Гонять же их до изнеможения — унтер-офи­церу невыгодно, т. к. в таком случае они обя­зательно ему «свинью подложат».

После этого встает вопрос: в чем здесь С. Шпаковский находит проявление «духа ста­рых кадетских корпусов» и в чем видит «традиции чисто русского патриотизма»? Кто их мог вдохнуть и привить этим детям-казачатам, немецкие унтер-офицеры?

«К началу 1945 года, пишет Шпаковский, 1-я Казачья дивизия развернулась в 15-й Казачий Кавалерийский Корпус, включив­ший в себя все казачьи части».

И это неправда! Дивизия начала развора­чиваться еще в октябре 1944 года, но до самой капитуляции 3-я дивизия этого Кор­пуса, — начальник этой дивизии полк, фон Рентельн был выдан и расстрелян в Сибири, — так и не была полностью укомплектована. И это потому, что в этот Корпус не были включены ни «все казачьи части», находив­шиеся в разных немецких соединениях, ни даже полки Казачьего Стана ген. Доманова, дислоцированные в Италии.

«На общеказачьем съезде, вскоре после того состоявшемся в г. Вировитица в Хорва­тии, фон Панвиц единогласно был выбран Походным Атаманом всех казачьих Войск», пишет Шпаковский.

Эти выборы действительно были в начале 1945 года и это единственное свидетельство С. Шпаковского, которое не оспаривается, а приводится лишь для того, что ниже оно будет иметь веское значение.

«В роковой день 26-го мая 1945 года все казаки, входившие в состав Корпуса и до­бровольно сдавшиеся союзникам-англичанам, были предательски выданы большевикам» — утверждает Шпаковский.

Это не соответствует действительности. 26-го мая были арестованы и выданы больше­викам только ген. фон Панвиц со своим штабом и бывшие с ним казаки охраны. Мас­совая же выдача казачьих и немецких офи­церов и казаков Корпуса началась — 28-го мая. Арест же и выдача фон Панвица, штаба и казаков охраны произошли так: Фон Пан­виц со штабом корпуса находился в распо­ложении 2-й дивизии (Альтгофен-Ноймаркт, севернее Клагенфурта, Австрия), в неболь­шом селе Мюллен, занимая здание школы. Утром 26-го мая к школе прибыли две лег­ковых и две грузовых английских автомаши­ны. Вслед за ними прибыли танкетки и ав­томатчики на мотоциклах и началась погруз­ка обитателей школы. Затем эта колонна из 4-х автомашин, под эскортом танкеток и ав­томатчиков, двинулась на Ноймаркт, Унцмаркт и Юденбург — приемный пункт совет­ского СМЕРШ-а («Смерть шпионам»). Руко­водил всей этой операцией английский пол­ковник.

Когда же 29-го мая были доставлены из Шпиталя в Юденбург и офицеры Казачьего Стана, то они были заключены в цехах де­монтированного советами сталелитейного за­вода, а прибывшие с ними генералы: П.Н. Краснов, С.Н. Краснов, Шкуро, Доманов, Саломахин, Головко и другие — были заключе­ны в конторе этого же завода, где уже содер­жался ген. фон Панвиц и его ординарец офи­цер, немец.

Утром 30-го мая всех генералов Казачьего Стана (более 10-ти человек) и фон Панвица вывели во двор для отправки в Грац. Но прежде чем посадить их в приготовленные две грузовые автомашины, им предложили посмотреть и… «запомнить, что с ними будет, если попытаются бежать». Тут же два авто­матчика вывели ординарца офицера ген фон Панвица, немца. «Этот фашист пытался но­чью бежать. Огонь по фашистской гадине!» — скомандовал старший лейтенант энкаведешник. Сраженный двумя автоматными очередями он еще подавал признаки жизни и старший лейтенант пристрелил его из пи­столета.

Ночь на 31-е мая генералы провели в тюрьме в Граце, а утром были отправлены на двух автомашинах в Баден (120 км. северо-восточнее Граца, 30 км. юго-западнее Вены), где находилось Центральное Управление СМЕРШа.

Здесь генералы были заключены в подва­лах виллы; две ночи — допросы, затем груп­повое фотографирование и, — как пишет один из оставшихся в живых из этой группы, — «Утром 3-го июня увозят на самолете в Москву первую партию: Доманова, С.Н. Кра­снова, Султан Келеч Гирея и других. 4-го июня грузят на самолет П.Н. Краснова, Шкуро, Васильева, Моргунова, Н.Н. Краснова — отца, Н.Н. Краснова — сына и других. В вил­ле остался невывезенным лишь денщик фон Панвица».

Поскольку же свидетельствующий не ука­зал среди вывезенных в Москву ген. фон Панвица, то встает вопрос: куда же он был вывезен? Генерал Науменко в № 12 (1956 год) «Сборника материалов о выдаче каза­ков в Лиенце и других местах», пишет так:

«…Ген. фон Панвиц 30 мая был перевезен из Юденбурга в Грац, а на следующий день из Граца в Баден под Веной. Из Бадена ген. Краснов и все казачьи генералы… 3 и 4 ию­ня были отправлены в Москву. 3-го же июня был вывезен из Бадена и фон Панвиц, но куда?… По имеющимся неопровержимым данным он опять оказался в руках у англи­чан. Надо полагать что это произошло по­тому, что он был взят в плен на территории английской оккупации, а потому являлся военнопленным английской армии». Далее ген. Науменко пишет «…что его допрашива­ли в Триесте и других местах. Что допраши­вал его следователь по делам о военных пре­ступлениях майор войск МВД Серов и югославянские следователи Тито… что с 5 по 8 июня его допрашивала комиссия о военных преступлениях в главной квартире Британ­ской оккупационной зоны. С 8 на 9 июня он ночевал в Штейере, в квартире СІС этого ра­йона, а 10 июня группой английских офице­ров и солдат, в сопровождении американских офицеров был доставлен на машине в Эннс. На этой станции он был принят на поезд, который увозил в Сов. Союз казаков и нем­цев, находившихся в момент подписания пе­ремирия на территории сов. оккупации, но затем по приказу немецкого фельдмаршала Шернера и ген. Рендулича перешедших на запад, в американскую зону оккупации в ра­йон Инсбург-Зальцбург». К сожалению, ген. Науменко не приводит источников получе­ния этих «неопровержимых данных», поэто­му их можно принять лишь условно, тем более что этих 5-ти дней вряд ли было доста­точно чтобы допросить фон Панвица в не­скольких высоких инстанциях, да еще нахо­дящихся в разных местах.

Что же касается того что 10 июня фон Панвиц в Эннсе «был принят в поезд, ко­торый увозил в Сов. Союз казаков и немец­ких солдат», то эти сведения ген. Науменко почерпнул из статьи «Чтобы не оставить своих солдат — добровольно на верную смерть» австрийской газеты «Вохен Эхо» от 9/8/53 и примечательной тем, что она изо­билует такой «беллетристикой», которая только описывает события, но действитель­ного их наличия не доказывает. Но к этой статье мы еще вернемся.

«Фон Панвиц, как немец, выдаче, конечно не подлежал и англичане предложили ему остаться у них, в качестве военнопленного» — утверждает С. Шпаковский.

Это абсурд! Во первых: если фон Панвиц, как немец выдаче не подлежал, то почему же все другие немцы-офицеры Корпуса (более 500 человек) подлежали выдаче и были вы­даны?

Во-вторых: фон Панвиц и весь Корпус, после сдачи оружия 10-го мая, — уже чис­лились и были у англичан «в качестве воен­нопленных». И фон Панвиц не только не возражал против этого, но даже сам просил англичан взять и его лично и весь Корпус в плен, дабы не попасть в руки Советов. А из этого следует, что предложения англичанами фон Панвицу — «остаться у них в качестве военнопленного» — не было и быть не мог­ло, ибо он уже был военнопленным. Да и во­обще-то, кто и когда спрашивал у взятого в плен: желает он быть таковым или нет?

Конечно же фон Панвиц и все немцы-офи­церы Корпуса — выдаче подлежали, пос­кольку подлежали выдаче все казаки Корпу­са. Ведь немцы-офицеры, которых было в четыре раза больше офицеров-казаков, не только командовали казаками, но они и сами числились казаками; были приписаны к да­леким казачьим станицам, где они, — успей Гитлер сфабриковать «новое оружие» и одержи победу, — возможно сменили бы директоров совхозов и председателей колхозов.

Конечно же 23-го мая, в Вене, при за­ключении — Полномочными Представите­лями советского и английского командова­ния — соглашения о насильственной выдаче казаков коренных, были подключены и ка­заки приписные, немцы. Там же были соста­влены и разработаны до мельчайших дета­лей план и график выдачи — одними, и при­ема выдаваемых — другими. И этот график был соблюден обеими сторонами с величай­шей точностью.

Но англичане вероятно все же сомнева­лись в том, что командир 15-го Казачьего Корпуса, будучи чистокровным немцем и во­евавший за построение «Новой Европы» и за создание — «на тысячу лет» — «Вели­кой Германии» в ней, участвовавший в польской, французской и русской кампани­ях, — мог быть при этом еще и Походным Атаманом всех Казачьих Войск. Поэтому они решили проверить это и потребовали но­вых выборов (выборы, о которых сказано выше, были взяты под сомнение), которые, теперь уже под наблюдением английского полковника, и состоялись 24-го мая в Альтгофене.

Конечно же единственным кандидатом опять был фон Панвиц, который и был вы­бран. Но на сей раз выборщики поставили фон Панвицу условие: в штабе Походного Атамана не должно быть ни одного немца! Это значило, что политические вопросы дол­жны были решаться казаками коренными, а не приписными немцами. Фон Панвиц же требовал в этом вопросе самых широких полномочий, но выборщики не пошли на уступку и он согласился, вероятно надеясь, что со временем «все перемелется и мука все равно будет».

Все это наблюдал английский полковник и, спустя день, Походный Атаман ген. фон Панвиц был арестован и выдан первым.

Этим еще раз доказывается, что ген. фон Панвицу, при его аресте и выдаче 26-го мая, никакого предложения англичанами — «ос­таться у них в качестве военнопленного» — сделано не было. А при вторичном его на­хождении в руках англичан (если это таки правда), такое предложение уже было со­вершенно невозможным и вот почему:

Советы, уже имея в Бадене «Походного Атамана всех Казачьих Войск», могли пере­дать его снова союзникам только для допро­сов, с последующим возвратом. И англичане, уже выдавшие сотни немецких офицеров Корпуса, не только не имели резона, но не имели и возможности идти на скандал. Да и не только на скандал: советы, «освобож­дая» Румынию, Польшу и Восточную Герма­нию, — «освободили» там и 60.000 военно­пленных американцев, которых они задер­жали как заложников. Именно поэтому до­ставка фон Панвица 10-го июня на станцию Эннс, производилась не только «группой английских офицеров и солдат», но и «в сопровождении американских офицеров», как это пишет ген. Науменко.

Однако С. Шпаковский, не указывая ни места ни даты, где и когда это могло быть, утверждает, что англичане таки предлагали «остаться у них в качестве военнопленно­го», но (цитирую): «Однако рыцарски бла­городный Панвиц от этого предложения на­отрез отказался и заявил, что не покинет в беде людей, которыми он командовал и хо­чет разделить до конца их участь. Он по доброй воле отправился со своими казака­ми в Сов. Союз, где 16 января 1946 года был приговорен к смертной казни и в тот же день повешен, вместе с другими казачьими генералами»…

Ген. фон Панвиц действительно проявил и рыцарское благородство и совершил под­виг: отведя части Корпуса от боевого сопри­косновения с советскими войсками, которое уже имело место, и в нарушение соглашения о капитуляции — выведя весь Корпус из зоны советского влияния, т. е. из Югославии, и сдав Корпус англичанам, умоляя их взять казаков под свою защиту.

Если бы «добровольный» отъезд фон Пан­вица в Сов. Союз не был всего лишь нера­зумным вымыслом, а был бы правдивой действительностью, то это все равно не было бы проявлением рыцарского благородства и исполнением его долга, а значило бы только его растерянность, отчаяние и величайшую наивность, что не было и не могло быть ему присущим.

И, наконец, если добровольный отъезд в Сов. Союз на верную, но совершенно беспо­лезную для кого бы то ни было, — кроме Сталина и его опричников, — смерть, все же должен почитаться «рыцарским благород­ством и подвигом», то что тогда сказать и кем считать тех офицеров, которые не толь­ко не поехали в СССР добровольно, но избе­жали и выдачи насильственной: одни уйдя в леса и горы, а другие проявив величайшие мужество и геройство при оказании сопроти­вления выдаче насильственной (группа ма­йора Островского, командира 1-го Донского полка).

Статья С. Шпаковского, в той части где она говорит о фон Панвице и казаках написана несерьезно, видимо он смастерил ее от­части понаслышке, а в главном повторил что было написано в статье уже упомянутой газеты «Вохен Эхо». Статья эта написана самой редакцией, но якобы «по свидетель­ству переживших этот трагический эпизод». Никаких прямых доказательств в ней нет, но она изобилует неточностями и явными вымыслами самой редакции *).

Так о дружбе казаков с Панвицем напи­сано (цитирую): «Она началась в 1942 г., когда Панвиц со своей дивизией, состоящей из чисто немецких соединений, продвинулся на Кубань. Там он нашел поддержку каза­чества». Известно же, что продвинутся ему на Кубань не удалось задержался он на До­ну, а дружба началась только с мая 1943 г. в Млаве. Это только неточность.

Об аресте и выдаче фон Панвица 26-го мая, редакция не знает и потому пишет так: «Панвиц был отделен от казаков. По про­шествии двух дней британский комендант сообщил ему (где, в Юденбурге?), что слу­чилось между тем. Панвиц был поражен. Он постарел на много лет. Когда осведомился — есть ли возможность ему так же быть переданным советам, ему ответили, что он, Панвиц, должен быть счастлив, что он, как немецкий офицер, не попадает под соглаше­ние о выдаче (а только сотни других офи­церов-немцев?). Он может снять казачий мундир, т. к. есть и остается британским военнопленным». А это только неубедитель­ный домысел редакции.

Цитирую далее: «Панвиц заколебался. Потом сказал коротко: — «Нет!». Он же­лает, чтобы его тоже выдали. Потом он по­яснил: «Я делил с казаками хорошее время. Теперь я хочу делить с ними плохое. Я за­ключил с ними дружбу на жизнь и смерть. Может быть я смогу облегчить их ужасную участь, взяв часть приписываемой им вины на себя». Это такая отсебятина, такой яв­ный вымысел редакции, что дальше уже ехать некуда; какое-то детское суждение.

Еще цитирую: «Вот так и случилось, что Панвиц 10-го июня 1945 года вошел в транс­портный поезд, отходивший в СССР» (со станции Эннс!).

Но если так и действительно так и случи­лось, то это было уже только возвращением фон Панвица советам, после того как он был снова передан из Бадена англичанам для допросов, что выше уже описано. Но далее редакция пишет, что в этом транспортном поезде были те казаки, «которые состояли в его Корпусе и их было точно 2146», что не соответствует действительности.

Казаки и офицеры 15-го Казачьего Корпу­са были выданы в Юденбурге и транспорти­ровались в Сов. Союз по маршруту: Грац, Вена, Будапешт, Киев. Город же Эннс на­ходится вблизи Линца на Дунае, в 150 км. северо-западнее Граца и 150 км. западнее Вены. Если же через Эннс транспортирова­лись казаки собранные из каких-либо не­мецких частей, то и в таком случае их число в 2146 человек представляется весьма сом­нительным *).

Вот этот явный вымысел редакции «Во­хен Эхо», о якобы добровольном отъезде фон Панвица в СССР, чем он и показал себя «Рыцарем долга и чести», — как оза­главил свою статью С. Шпаковский, — отоз­вался эхом и в эмигрантской прессе, скопи­ровал его и С. Шпаковский.

И вполне естественно, что этот вымысел не мог не вызвать у меня возмущения, так как он предполагает неправильный, очень обидный вывод в отношении тех офицеров, которые так или иначе, но избежали выдачи и находятся пока что в свободном мире.

А.К. Станкевич (Ф.С. Стрига)

*) Некоторые выдержки из этой газеты были помещены в № 107 «Род. Края». Взяты они из кни­ги ген. Науменко «Великое предательство» том 2-ой, стор. 140-142. — редакция.

*) От редакции. — Быть может это были именно те казаки, которые как пишет ген. Науменко в том же № 12 «Сборника». которые находились в мо­мент подписания перемирия на территории сов. ок­купации, но затем перешли по приказу немецкого командования в американскую зону?

© “Родимый Край” № 115 МАРТ – АПРЕЛЬ 1975 г.