РОДИМЫЙ КРАЙ — орган обще-казачьей мысли

(Из книги Петра Хакслей-Блайт, перевод с английского)

Об авторе. — П. Хакслей-Блайт родился в Англии. Образование он получил в Лондоне, затем служил в английском военном флоте и участвовал в боях в Средиземном море, Атлантическом, Индийском и Тихом океанах.

После войны, он стал изучать развитие коммунизма как в СССР, так и в других странах, и его статьи разоблачавшие миф мирного сосуществования были опубликованы в разных европейских изданиях. С 1951 г. он стал заниматься политической разведкой, что привело его в контакт с антикоммунистами на западе и с антисоветским движением за «железным занавесом». Одно время он был редактором еженедельника «Мировое обозрение», которое было посвящено разоблачению всех форм деятельности коммунизма во всем мире. Впоследствии он был редактором журнала «Свободная Россия». В течение многих лет он посещал многие европейские страны, собирая материалы для своих статей и этой книги.

От издательства. — Более миллиона русских людей во время 2-ой Мировой войны воевали против коммунизма; ненависть к нему до сих пор живет в их сердцах, но несмотря на это они не являются сторонниками Америки или Запада.

Собирая материал для своей книги «Вост. пришел на Запад», автор смог определить почему эти русские люди не верят ни Америке, ни Англии. Когда в Европе закончилась война, миллионы их искали свободы и защиты на Западе. Вместо этого они встретились с террором. Их избивали, чтобы добиться повиновения, а потом как скот отправляли назад в СССР к сталинским палачам на смерть или на долгое заключение в концентрационных лагерях. Автор утверждает, что жестокая политика «умиротворения» в нарушение всех признанных интернациональных законов была начата Высшим Союзным Командованием генерала Эйзенхауэра.

От уцелевших от выдач Блайт узнал подробности казачьей борьбы за свободу происходившей с 1941 до 1945 года; от них же он узнал и о тех коварных способах, которые применяли англичане, выдавая казаков. А бывшие чины Русской Освободительной Армии рассказали ему, как с ними обращались американские солдаты, исполнявшие приказ выдать их силой безжалостным кремлевским палачам.

Официальные документы «Операции килевания», как называлась эта акция, эти выдачи, этой «умиротворяющей политики», остаются до сих пор засекреченными в Вашингтоне.

Последняя глава книги разоблачает действительную политику США и заставляет русских антикоммунистов рассматривать Америку такой же громадной угрозой для национальной России, как и красный деспотизм.

Книга эта посвящается всем казакам и всем тем, кто погиб б борьбе за Свободу.

Глава первая — «Восток в огне» — 22 июня 1941 г., ранним утром более трех мил­лионов немецких солдат перешло границу и вторглись в Сов. Союз. Немцы были глубоко поражены, не встречая упорного сопротивле­ния, которое они ожидали. Вместо этого боль­шинство населения встречало их как освобо­дителей: почти в каждой деревне, каждом городе немцев встречали с традиционным хлебом и солью.

Такой неожиданный прием не был следст­вием пронацизма, но для русских людей это было первой возможностью избежать, изба­виться от террора существующего режима, пришедшего к власти в 1920 году после граж­данской войны, и который американское пра­вительство определяло также «невыносимым и чужим», как и нацизм.

Такое настроение у русских было не толь­ко у гражданского населения. Сдача в плен большого количества красных солдат была ежедневным явлением, и большинство сдав­шихся немедленно стало просить у немецко­го командования выдать им оружие, чтобы воевать вместе с немецким Вермахтом про­тив врага для освобождения их родины.

Через пять месяцев после вторжения в СССР у немцев было 2 053 000 пленных, а около 1 марта 1942 г. их было уже 3 600 000. Среди этих миллионов русских, отказавших­ся защищать коммунистический режим, прежде всего были казаки, закоренелые вра­ги Сталина и любой формы диктатуры.

Гитлер, под влиянием расистской политики Розенберга, немца родившегося в России, от­казался принять русских антикоммунистов в число своих союзников: «Нельзя допустить, чтобы кто-либо кроме немцев имел бы ору­жие. Только немецкая раса имеет на это пра­во. Это недопустимо даже и в том случае, если при создавшихся условиях кажется вы­годнее принять помощь в войне от покорен­ных стран. Неизбежно и неминуемо настанет час, когда они поднимут это оружие против нас! Только немцы имеют право иметь ору­жие! Ни словаки, ни чехи, ни казаки, ни ук­раинцы!».

Даже прежде чем было приступлено к осу­ществлению плана «Барбаросса» (условное обозначение начала военных действий против Сов. Союза) Гитлер отдал приказ всем коман­дующим на Восточном фронте применять «самые жестокие и безжалостные меры» по отношению ко всем гражданам СССР, неза­висимо от их личных политических убежде­ний. Из-за этой политики, основанной на ан­тирелигиозном понятии о неравноценности рас («унтерменшей») в зиму 1941-42 гг. от голода погибли сотни тысяч русских военно­пленных.

К счастью многие начальники на восточном фронте не разделяли таких взглядов, и игно­рируя приказ Гитлера, вместо того, чтобы об­рекать перебежчиков из Красной армии на верную гибель в лагерях для пленных сов. граждан, начали создавать воинские части из русских добровольцев. И казаки известные всему миру своей воинственностью и удалью были использованы первыми.

Первый массовый переход казаков-анти­коммунистов произошел 22 авг. 1941 г., неда­леко от Могилева, когда 436-ой полк совет­ской армии, во главе с майором Иваном Ни­китичем Кононовым целиком перешел на сто­рону немцев.

Иван Кононов родился 2 апр. 1900 г. в ста­нице Ново-Николаевской Донской Области, в семье казачьего офицера. Во время 1-ой Ми­ровой войны его отец был тяжело ранен и еще находился в госпитале, когда произошла революция. В 1918 г. он вернулся в свою станицу, но когда красные установили в ней свою власть, то они его повесили и застрели­ли его жену.

В 1911 г. молодой Кононов поступил в гим­назию в Мариуполе, где он жил у своей тетки. После гибели его родителей она посоветова­ла ему поступить добровольцем в Красную армию, чтобы скрыть свое происхождение. В 1920 г. И. Кононов поступил простым солда­том в 14-ый Казачий полк 1-ой Конной Ар­мии Буденного. Спустя два года он закончил курсы младших командиров, в 1927 г. — Мос­ковские военные курсы и был назначен ко­мандиром взвода в 27-ом полку 5-ой «Блиновской» Конной дивизии. Продвигаясь по службе в 1935 г. он поступил в Военную Ака­демию имени Фрунзе. В 1940 г. когда сов. войска вторглись в Финляндию он был заме­стителем командира 436-го пехотного полка. За боевые отличия он был награжден орде­ном «Красной звезды». Летом 1941 г. при не­мецком наступлении он был майором и ко­мандовал тем же 436-ым полком.

Майор Кононов был типичным офицером Красной армии. С 1924 г. он был комсомоль­цем, а с 1927 г. до того, как перешел к нем­цам, был членом коммунистической партии. Но, как это было со многими русскими, его принадлежность к партии была простой фор­мальностью, без которой нельзя было обой­тись. На самом деле, он ненавидел режим, которому обязан был служить и только ждал случая, чтобы бороться против него.

Еще до Совето-финской войны, Кононов размышлял о том, чтобы он мог сделать для уничтожения коммунистического строя, но не видел пока к этому никакой возможности. Слишком много всюду было шпионов НКВД и доносов. Он также сознавал, что для борь­бы с сов. властью нужна иностранная под­держка. Финляндия этой помощи оказать не могла.

Подходящий момент наступил в августе 1941 года, когда его полк предпринял удачное наступление против немцев. В разгар боя Ко­нонов послал к немцам парламентера с не­сколькими надежными офицерами, которые знали о его планах, с предложением перейти вместе с полком на сторону немцев с тем, что­бы у них создать основы Русской Освободи­тельной Армии. Посланный Кононовым вер­нулся с письменной гарантией безопасности и с сообщением, что его план принят Командо­ванием немецкой армии. А ко времени его воз­вращения из штаба 61-ой сов. дивизии при­был майор Поздняков с поздравлением Коно­нова с успешным наступлением и с сообще­нием, что он представлен к соответствующей награде.

Через несколько часов после того как Поз­дняков уехал, Кононов собрал свой полк и обратился к солдатам со следующими слова­ми:

«Я буду говорить с вами от чистого серд­ца. Я пришел к убеждению, что пришло вре­мя, когда мы должны объявить войну Стали­ну и коммунистическому режиму, и поэтому я намерен перейти на ту сторону фронта, с теми кто захочет последовать со мной.

Те, кто желает присоединиться ко мне в борьбе за Россию — становитесь направо; те, кто не хочет — становитесь налево».

Затем он добавил, что на остающихся не будет оказано никакого давления изменить их решение и из-за него он не будет о них плохого мнения.

Весь полк перешел направо. Все его солда­ты, давно называвшие Кононова «Батькой» были настроены так же, как их командир.

Велико было удивление немцев, когда весь полк перешел на их сторону. Они не верили в возможность перехода целой части и по­этому даже не приготовили помещения для его расквартирования.

Когда 436-ой полк был размещен, немец­кий генерал фон Шекендорф пригласил ма­йора Кононова и его офицеров на ужин, на котором Кононов опять обратился к немец­кому генералу с просьбой разрешить ему на­чать формировать Русскую Освободительную Армию, настаивая на своем убеждении, что русские, ненавидящие Сталина от границ Ев­ропейской России до берегов Тихого океана поднимутся на борьбу с ним и уничтожат коммунизм раз и навсегда.

Фон Шенкендорф согласился с предложе­нием Кононова и, не считаясь с предписанием Гитлера, поручил Кононову организовать 102-ой Казачий полк, что и было выполнено. На полковом знамени красовалась надпись: «Долой Советское Правительство! Да здрав­ствует свободное Казачество!». На другой стороне: «Казаки и другие национальности России соединяйтесь в борьбе за освобожде­ние народов России! — Майор Кононов».

Вскоре этот Казачий полк стал участвовать не только в борьбе против красных партизан, но и в боях на передовых линиях фронта. После каждого боя, в котором он участвовал, все больше и больше солдат Красной армии присоединялось к полку. Для казаков нахо­дившихся в разных частях сов. армии пере­ход в 102-ой Казачий полк означал надежду на лучшее будущее.

20 декабря 1941 г. генерал П. Н. Краснов писал из Берлина майору Кононову:

«Дорогой Иван Никитич, — Пожалуйста, примите от меня и от всех бывших казачьих офицеров и казаков наше искреннее поздрав­ление. Мы все с большим интересом наблю­даем за вашими замечательными достиже­ниями в борьбе против коммунизма. Наш Ти­хий Дон, Кубань, Терек и Урал жаждут осво­бождения, и для них, как и для нас, вы на­ша единственная надежда. Уверяем вас, что мы все мысленно с вами и желаем вам здо­ровья и будущих военных успехов».

Однако, мечта антикоммунистов о Русской Освободительной Армии не осуществилась, хотя сотни русских формирований неболь­шой численности воевали вместе с Вермах­том. Приказ Гитлера № 215 от 13.1.42 ука­зывал, чтобы эти русские подразделения бы­ли бы не больше батальона и чтобы ими обя­зательно командовали немецкие офицеры. Смысл его был показать, что «русский сол­дат только тогда хорошо воюет, когда им ко­мандует немец».

Всего лишь три месяца тому назад Гитлер заявлял германскому народу: «Немецкий солдат воюет с врагом, который не является человеком, а просто животным, зверем… Мы увидали, что большевизм может сделать с людьми… Перед нами враг, который борется или от одного желания крови, соединенного с трусостью или от страха перед своими ко­миссарами… И это сделали большевики за 25 лет своего правления страной…». Теперь, быть может, он хотел бы взять свои слова обратно, но было уже поздно.

Однако ген. фон Шенкендорф, как и мно­гие другие немецкие начальники, «обошел» приказ Гитлера № 215. 102-ой Казачий полк, без уменьшения его численности был пере­именован в 600-ый Донской Казачий бата­льон, и Кононов и его офицеры были по-прежнему оставлены во главе его без назна­чения командиров из немцев.

Осенью 1942 г. благодаря успехам 600-го Дон. каз. батальона Кононов был произведен в подполковники. К этому времени около двухсот казачьих батальонов разной числен­ности были разбросаны по всей линии во­сточного немецкого фронта.

Ненависть казаков Кононова к советскому режиму не являлась исключением. Уже по­сле войны «Институт по изучению культу­ры и истории СССР», находившийся в Мюн­хене, изучая этот вопрос и основывая свои данные на советской статистике, сообщил сле­дующие цифры отношения казачества к со­бытиям происходившим в первое время советско-германской войны:

Занятые Провинции и области	% против немцев	% против Советов	% безразличных
Дон и Кубань
Города	11	85	4
Села	4	87	9
Северный Кавказ
Города	6	86	8
Села	4	76	20

Эти цифры были вполне подтверждены реак­цией казачьего населения, когда ген. Кестринг летом 1942 г. продвигался к Кавказу, а армия фельдмаршала фон Вайхс шла к тер­риториям между Доном и Волгой. В то время, как при приближении немцев советские слу­жащие и немногие настоящие коммунисты бежали, казаки делали все возможное, чтобы остаться на месте и попасть в руки немцев. Тысячи людей скрывались от насильственной советской эвакуации.

В начале августа 1942 г. немецкие войска заняли Новочеркасск. Из-за сталинской так­тики «выжженной земли», насильственной эвакуации и нежелания или неумения нем­цев восстановить порядок в городе и около него царствовал хаос. А когда немцы реши­ли навести порядок, то они сделали непопра­вимую ошибку использовав для этого бывшие советские органы управления, среди которых находилось и скрывалось значительное чи­сло коммунистов, оставленных нарочно в ты­лу у немцев в роли диверсантов и провокато­ров. Это очень обеспокоило население, к то­му же не особенно доверявшее немцам, так как благодаря сталинской пропаганде всем было известно, что нацисты уморили голодом более миллиона русских солдат, отказавших­ся защищать коммунизм и искавших на За­паде помощи и поддержки в борьбе против него.

Но это продолжалось недолго. Как только сов. войска принуждены были уйти, отсту­пить из казачьих степей — там возродились казачьи законы и обычаи. Во всех станицах были выбраны атаманы. Ненавистные колхо­зы были распущены и по старинной тради­ции была восстановлена частная собствен­ность, сельскохозяйственные машины и скот были распределены между казаками. Для обеспечения их новоприобретенной свободы были организованы казачьи сотни, сначала в станице Мечетинской, потом в Голубинской, а потом и по всей местности.

Пока все это происходило на Дону, на Те­реке казаков ожидала большая неожидан­ность. В их борьбе против коммунизма их воз­главил один из героев Белого движения, яко­бы умерший от ран, полученных во время гражданской войны, Николай Лазаревич Ку­лаков.

В январе 1920 г. 1-ый Волжский полк Тер­ского Войска в Добр. Армии под напором мно­гочисленного красного врага, обороняясь, от­ходил к Черному морю. Морозы и снег за­трудняли отступление. Около станицы Кав­казкой сотник Кулаков, заместитель ко­мандира полка, готовился с ним к очередной контратаке. Произошел ожесточенный бой, ни одна из сторон не давала пощады. Во вре­мя боя артиллерийский снаряд разорвался около сотника, он потерял сознание, но позже пришел в себя от боли, лежа в полуразвалив­шейся повозке, трясущейся по дороге. Ноги его были кровавой массой из мускулов, ко­стей и нервов. На станции станицы Кавказ­ской его поместили в санитарный поезд, док­тора по мере возможности старались облег­чить его страдания, но, когда поезд прибыл в станицу Пашковскую, спасти его ноги было уже поздно и их пришлось ампутировать.

Когда он приходил в себя от наркоза передали, что его хочет видеть какая-то жен­щина. Это была его жена, которая его разы­скивала с тех пор, как услышала о его ране­нии. Вместе они добрались до Новороссийска, где надеялись быть в безопасности. Но их на­дежды не оправдались. Добр. Армия остав­ляла город и приказ об этом был так неожидан, что раненых не поспели эвакуировать.

Несмотря на попытку жены спрятать Ку­лакова от красных, он ими был арестован. Она начала хлопотать об его освобождении, ходя из одного учреждения в другое и умо­ляя всех кто ее выслушивал: «Мой муж уми­рает, он вам не нужен. Отпустите его домой умереть спокойно». В результате ее «крас­норечия» Кулакова выпустили из Екатеринодарской тюрьмы, где он находился, но че­рез несколько дней он снова был арестован местной ЧК — коммунистическими охотни­ками за черепами. В ЧК он должен был за­полнить анкету; после долгого обсуждения с женой он решил написать всю правду, и его как казачьего офицера и следовательно вра­га советской власти отправили на Кирпичный завод, который ЧК превратила в дом пыток и убийств. И снова его жена начала свои бес­конечные хождения к красным чиновникам, умоляя их дать возможность ее мужу уме­реть спокойно. Наконец, ей разрешили вер­нуться с ним в их станицу.

Поздно вечером они добрались до станицы. Их встретил дядя его жены, но он сообщил, что наутро местная ЧК снова арестует Кула­кова.

Всю ночь жена и ее дядя работали, выка­пывая под полом сеней погреб, а беспомощ­ный Кулаков наблюдал за их работой. Под утро Кулаков спустился в свою «гробницу», надеясь, что вскоре коммунисты будут раз­биты. В ЧК было сообщено, что по дороге до­мой Кулаков умер.

Проходили дни, недели, месяцы, годы. Ку­лаков оставался в своей «гробнице», до того времени, когда Красная армия под натиском немцев была вынуждена покинуть его стани­цу — более 20-ти лет. Тогда он оделся в свою бережно сохраненную военную форму, при­стегнул шашку и появился на свет Божий после долгой жизни в постоянной темноте. На деревянных ногах, которые он сам выре­зал в полутьме за долгие часы в одиночест­ве, Кулаков на тройке объезжал терские ста­ницы, призывая казаков подниматься на борьбу против Сталина и коммунизма и орга­низовывать по станицам каз. сотни.

Тем временем в Новочеркасске донцы вы­брали себе Атаманом другого «мертвого» ге­роя гражданской войны Сергея В. Павлова, который без помощи немцев организовал в городе казачие военный и гражданские шта­бы и независимые казачие воинские части.

С. В. Павлов родился в Новочеркасске в 1896 г. в семье казачьего офицера. После окончания Донского кадетского Корпуса и Николаевского кавалерийского Училища в 1914 г. он был произведен в офицеры и сразу попал на фронт в казачий полк. За свою храбрость он был награжден Георгиевским оружием и другими наградами. В 1916 г. он поступил в «Авиационную школу», но из-за медлительности обучения не смог принять участие в войне с немцами как летчик. Еще до окончания им этой Школы разразилась ре­волюция, и Павлов как можно скорее поста­рался пробраться на Дон, где поступил в пар­тизанский отряд сотника Димитриева. Позже ему пришлось воевать не на коне или на са­молете, но на бронепоезде, созданном им же самим, и на котором он не раз пробирался в тылы красных. Во время одного из таких на­бегов он был серьезно ранен. Когда он попра­вился, после сформирования Донской армии в 1918 г., он был назначен командующим бро­непоезда «Казак», который не раз отличал­ся своими боевыми действиями в тылу крас­ных.

Когда был образован Донской Воздушный Флот Павлов поступил туда пилотом во 2-ую эскадрилью и служил в ней до тех пор пока Дон не был захвачен большевиками. К его несчастью он не смог попасть в Крым — по­следний оплот русского антикоммунистичес­кого сопротивления, а вынужден был с женой скрываться на Кубани. С большим трудом ему удалось достать для себя и для жены подложные документы, по которым он был будто бы демобилизован из Красной армии и с ними они вернулись на Дон. Вначале Пав­ловым пришлось очень трудно, они букваль­но голодали, так как он не мог явиться для регистрации в специальную комиссию для получения работы, а эта комиссия была хо­рошо известна своим умением раскрывать прошлое бывших царских и белых офицеров. Позднее и лишь благодаря содействию неко­торых профессоров, которые в глубине души симпатизировали Белому движению и разга­давшие в Павлове бывшего офицера ему удалось поступить в специальную техничес­кую школу и закончить ее строительным ин­женером.

При наступлении немцев, чтобы избежать насильственной эвакуации с отступающей Красной армией, Павлов скрывался.

В августе 1942 г. только благодаря его инициативе был сформирован полк из донских добровольцев и школа младшего командного состава. Вскоре были сформированы и дру­гие полки, в том числе и 1-ый Синегорский полк, и все они признавали Павлова своим главным начальником.

Так как немцы не хотели вначале считать­ся с Павловым и с его деятельностью, то вооружение для новых казачьих частей добы­валось из брошенного отступающей Красной армией. Однако вскоре прибыли некоторые немецкие «знатоки», которые пытались дик­товать казакам свои условия, но местное на­селение не интересовалось немецкими успе­хами и дало им понять, чтобы они не вмеши­вались в его дела. Немецкие чиновники при­грозили карательными мерами Вермахта, но казаки не испугались этой угрозы и в свою очередь заявили немцам, что если они будут вмешиваться в их внутренние дела, то они отзовут с фронта всех казаков, воюющих вме­сте с Вермахтом и начнут военные действия против двух врагов: красных и немцев. Это могло иметь для последних очень плохие по­следствия, и они оставили казаков в покое.

Только один человек из Берлина, доктор Ричард из Министерства Восточных Дел, ко­торое возглавлялось пресловутым руссофобом Розенбергом, казалось, имел некоторое влияние на казачью политику. Следя за дея­тельностью Ат. Павлова, он все время сове­товал ему оказывать казачьими силами по­мощь Вермахту, но как это сделать — не ука­зывал. Как бы в награду за эту помощь Ри­чард предложил казакам от имени Герман­ского правительства, после немецкой победы, организовать Казачье государство, включаю­щее области Дона, Кубани и Терека. Ни Пав­лов, ни его сотрудники ему не поверили, но молчали, надеясь увеличить свои силы. Вер­махт оставался как бы в стороне от движе­ния, возглавляемого Павловым, хотя немец­кий капитан Мюллер был назначен офице­ром связи и ему было поручено снабжать ка­зачьи части захваченным немцами легким со­ветским оружием, обмундированием и продо­вольствием.

В то время как казачьи военные силы все возрастали, Павлов послал делегацию верных людей в Берлин к генералу Краснову с пред­ложением возглавить казаков. Ген. Краснов, по причинам известным только ему, поблаго­дарив за оказанную честь, отказался.

Казачьи силы все возрастали. Вскоре Пав­лов командовал десятью полками, многими заградительными отдельными сотнями и пар­тизанскими отрядами.

Немецкий полковник фон-Фрейтаг-Лорингхофен отлично понимал, какую громад­ную опасность для советской власти пред­ставляло восстание казаков. Он добился раз­решения организовать их в регулярные воен­ные формирования, которые однако будут подчинены не местным атаманам, а немецким властям. Центром этих формирований дол­жен был быть бывший советский авиацион­ный завод в городке Селешчина. На призыв Лорингхофена взяться за оружие против со­ветов отозвались тысячи, как казаков, так и не казаков, гибнущих от голода в лагерях военнопленных. Однако он отдал строгий приказ набирать только казаков, для этого была создана комиссия, которая, разъезжая по лагерям военнопленных, беседуя с каж­дым из добровольцев, задавала ему вопросы о казачестве, о его обычаях и традициях, на которые только настоящий казак мог бы от­ветить.

Кроме казачьих формирований Лорингхофен сумел сформировать 16 эскадронов кон­ницы из 30-ти тысяч калмыков. Этим он не выходил из рамок приказа брать только ка­заков; калмыки, хотя и кочевой народ, при­надлежали наполовину к донским казакам и наполовину к астраханским. Это были пре­красные воины, хотя и недисциплинирован­ные. Когда они получали приказ выполнить какую-нибудь миссию, и если они этот при­каз одобряли — ничто не могло их остано­вить. Но если этот приказ им не нравился и они с ним не были согласны — ничто не мо­гло заставить их идти в наступление. Раздра­жало немцев и то, что калмыки не всегда слу­шались их тактических боевых инструкций. Для калмыков главной была постановленная цель и по их мнению выиграть битву, побе­дить можно лишь атакой. Потери для них не имели никакого значения.

Московское правительство внимательно следило за казачьим движением. В это время Чечено-Ингушская республика и Крым были потеряны советами, и Сталин отдал приказ применить все возможные способы, чтобы вернуть казаков на защиту его режима.

Вначале стали распространять листовки, в которых Сталин обещал казакам за их по­мощь в борьбе против немцев, после герман­ского поражения, создать свободную казачью республику без всякого вмешательства мос­ковских властей. Было также обещано, что казаки смогут жить по обычаям их предков, обещана свобода торговли и вероисповедания, отмена ненавистных колхозов и запрещение органам НКВД действовать на территории Казачьей республики. Конечно, никто из на­селения не верил этим обещаниям, слишком много и долго оно страдало от советской вла­сти, слыша и раньше разные обещания, ко­торые никогда не выполнялись.

Когда эта хитрость не дала желаемых ре­зультатов, на Дон стали посылаться или сбрасываться на парашютах специально обу­ченные для этого люди и целые команды с заданием восстановить местное население против немцев и немцев против населения. Некоторые из них отравляли колодцы, чтобы гибли немецкие лошади и скот, более много­численные группы нападали на отдельные немецкие посты и чинов Вермахта с расче­том, что немцы начнут мстить невинному населению. Но с самого начала эти попытки провокаторов были обречены на неудачу: ка­заки быстро их и советских агентов обнаруживали и расправлялись с ними сами, а станичные сотни и заградительные отряды легко разыскивали красных партизан и уничтожали их».

(Продолжение следует)

П. Хакслей-Блайт

© “Родимый Край” № 113 ИЮЛЬ-АВГУСТ 1974 г.