РОДИМЫЙ КРАЙ — орган обще-казачьей мысли

Не желая побывать у Христа за пазухой я решил искать другого выхода. До этого я уже знал, что в городе ходили слухи о формировании партизанских, бело-зеленых отрядов в прилегающих к городу лесах и го­рах и, что готовилось восстание, целью ко­торого было — свержение ненавистного ком­мунистического режима. Официально, в го­роде говорили просто о каких-то «Зеленых бело-бандитах», а неофициально, большин­ством населения на них возлагались большие надежды. Среди моих друзей и сверстников многие ждали только случая, что-бы пере­броситься к партизанам. Ф.К. заходивший ко мне, навестить меня выздоравливающего на­звал мне еще двоих из наших техников В.Ф. и Н.Ч., все они задавали друг другу вопрос: «Как к ним попасть?…» Поэтому, как толь­ко мне стало известно о мобилизации, я сразу же пошел в Училище, в надежде встретить там кого-либо из нашей группы и сообщив им свежую новость, совместно ре­шить что нам следует предпринимать.

Подходя к «Техникуму» как его уже ус­пели переименовать, я наткнулся на Вл. Черного, с которым у меня были более чем дружественные отношения. Обменявшись банальными приветствиями я ему сообщил о моем открытии и о том, что желательно было-бы узнать, как попасть на другую сторо­ну. Перебив меня на полуслове он поведал мне, что о готовящейся мобилизации он знает уже давно, так как он служит «весто­вым» у коменданта города, прибавив к это­му, что и сам комендант находится в связи с подпольной организацией и, всячески по­могает повстанцам. «А сколько вас в груп­пе?» «Нас четверо». «Так вот, ты наверное знаешь дорогу на ст. Кужерскую?» «А как же?» «Примерно на полпути до станицы, у самой дороги увидишь большую табачную плантацию. За пол-версты, не доходя до нее идет дорога вправо — к лесу. В полверсте от опушки, дорога разветвляется на три на­правления. Берите среднюю и — шпарьте до самой караулки, а там не забудь сказать «пароль». Никаких записок при себе не имей, а все, что нужно — запомни». «Запом­нить то я уже запомнил, а что-же лесник?» «Лесник сделает все необходимое для того, что бы вас провели до штаба». И мы разо­шлись.

Вскоре, во дворе «Техникума» уже вчет­вером мы обсуждали наш план, и решили не теряя времени выступить завтра же рано утром.

На следующий день, задолго до восхода солнца, мы уже топали по дороге на Кужерскую. У каждого в руках тяпка, как бы для полки подсолнухов или — кукурузы. Впере­ди, шагах в полсотне идет подросток лет 13-ти, то был братишка Вл. Ф. Его задача за­ключалась в том, что-бы предупредить нас о всегда возможной, непредвиденной опасно­сти, опустив свою тяпочку с плеча вниз (как условный знак). Таким образом мы благополучно дошли до плантации, потом и до леса. Дойдя до скрещения дорог и, вручив наши сельско-хозяйственные инструменты нашему молодому разведчику и распрощавшись с ним, мы двинулись дальше по сред­ней дороге идущей вглубь леса. А что это за лес? Идешь по дороге, правда, дорога не широкая, но все же среди бела дня, при том, день был солнечный, а похоже что, как бы уже и вечереет, так как ветви многовеко­вых дубов плотно сомкнувшись над дорогой, совершенно не пропускают солнечные лучи. А дубки-то попадаются такие, что и вдвоем не обхватишь. Шли довольно долго. Издали замечаем впереди нас просвет. Подходим ближе. Довольно большая поляна. Часть ее огорожена высоким плетнем. Слева от ворот большой дом, за ним какие-то пристройки, справа — огород. Старушка, заметив нас, по­дымается, берет корзинку с собранными ею овощами, подходит к воротам раскрытым на­стежь. Здороваемся, старушенция смотрит на нас как бы с подозрением. Вступаем в разговор, выбираю удобную фразу, для того, чтобы вставить в нее магическое слово — «пароль». Моментально старушка преобра­жается, появляется улыбка на ее лице: «да вы — детки, должно быть проголодались-то с дороги?.. Пойдемте в хату. Покушаете не­много!..»

 

Большая, чистенькая горница. В углу те­плится лампадка, тусклым светом озаряю­щая лики Святых в серебрянных одеяниях. Иконами занят весь угол. Громадный, мас­сивный, из дуба стол, на нем уже красуется буханка белого хлеба, солонка и графин с водою. Вскоре появляются деревянные мис­ки, такие же ложки; а через минуту лесничиха ставит на стол дымящуюся кастрюлю с ароматным борщом, в котором плавают кус­ки дикой свинины. Едва лишь мы успели насытиться, как в комнату вошел сам лес­ник. Симпатичный, седобородый старикан и, не теряя зря времени попросил нас следовать за ним в лес. По каким-то, ему одному зна­комым тропинкам, через густые заросли про­вел он нас вглубь этой чаши, и на малюсень­кой полянке, на которой лежали несколько обрубков дерева, попросил нас ждать его прихода, строго заказав нам не шуметь и не покидать этого места. Уже начинало темнеть, когда лесник пришел за нами. Каково же было наше удивление, когда, войдя во двор, мы увидели человек десять, из коих — два проводника. Перебросившись несколькими словами с лесником, они тут же, несмотря на темную ночь, повели нас всех по тропинкам и маленьким дорожкам. Куда?.. Иногда мне казалось, что мы, кружась и делая зигзаги, недалеко отошли от сторожки. Возможно, что это делалось нарочно, для того что-бы. как говорят, заметать следы, что бы мы ненашли обратной дороги.

Лишь к полудню добрались мы до «шта­ба». Приводят нас к группе людей сидящих на корточках и оживленно о чем-то рассуждающих. Нас представляют старшему Это — грузин средних лет, есаул Уркмелидзе, на первый взгляд даже суровый, говорит по-русски почти без акцента. Узнав, что мы техники, он как-бы обрадовался: «Вы — техники!.. Прекрасно!!! Вас четверо? — будете у нас основателями инженерно-сапер­ной команды». Первым нашим заданием бы­ло — постройка жилья, на случай непогоды. Само собою разумеется, что хоромы мы не могли построить, но, несмотря на полное от­сутствие каких бы то ни было инструментов, когда, через несколько лишь дней прибыл из Майкопа полковник Крыжановский и — как старший в чине — возглавил, то уже стояло несколько шалашей, покрытых травой, в ко­торой недостатка не замечалось, особенно в папоротнике, через который, местами, даже пролезть было невозможно. Сухая же травка заменяла тюфяки да матрасы. Но довольно нам распространяться о жизненном комфор­те, расскажем скорее о том, как организо­вывался наш отряд.

Во время развала добрармии ген. Деники­на и катастрофическом ее отступлении, два терских офицера, полковник Скляров и еса­ул Яневич, пытаясь догнать их полк, из Тер­ской области прибыли в Майкоп в начале марта, когда красные уже подходили к горо­ду. Для того, чтобы не попасть в лапы большевикам, они ушли вглубь девственного Махошевского леса находящегося вблизи Майкопа. Имея точную карту местности, они быстро ориентировались и принялись посе­щать лесничии сторожки, куда они представ­лялись, как простые терские казаки. Войдя в доверие лесников у которых зачастую скрывались казаки, не желавшие подчинить­ся новой власти, они занялись пропагандой, призывая казаков к возстанию против боль­шевиков. В результате этой пропаганды, вскоре организовался в глубине леса, между станицами Махошевской и Кужерской, не­большой отрядик под командой хорунжего Ющенко, Скляров и Яневич, сами не состоя­ли в числе партизан Ющенко, но — часто навещали его, а главное — посещая разные станицы и, бывая даже в городе, распростра­няли слухи, нарочно преувеличенные о существовании якобы большого отряда, хоро­шо вооруженного и организовывающегося в лесу. Благодаря их активности отряд попол­нялся вновь прибываемыми лицами. К кон­цу апреля в штаб повстанцев прибыл Есаул Уркмелидзе и, как старший в чине, принял командование отрядом. Он же и принес из Майкопа важную новость: Красный комен­дант города Майкопа — наш, и всячески по­могает скрывающимся в городе офицерам и, что сам он предполагает перейти к повстан­цам.

Каждый день прибывали все новые груп­пы повстанцев, также как и офицеры. Есаул Погожев, хорунжий Хорунжий, Есаул Залазин, Хор. Малиновский, мичман Тара­сов. Не будем считать многочисленных юн­цов, главным образом воспитанников сред­них учебных заведений, в числе первых по­нявших несуразность и жестокость комму­нистического строя, и жаждущих его свер­жения.

Одновременно с отрядом Ющенко — Урк­мелидзе, Крыжановского, на Кубани органи­зовывалось в разных ее подходящих для укрытия горно-лесных местах многочислен­ные партизанские отряды. Укажу лишь не­которые из них, о которых знал наверняка. Неподалеку от Екатеринодара, действовали отряды: Чичи-Бабы и Иванова, нападавших, главным образом на поезда и дезорганизо­вывавшие большевицкое железнодорожное движение. В горном районе, неподалеку от нефтяных промыслов, тревожили красных отряды Фартукова и Тимченко. Эти отряды действовали самостоятельно, каждый от се­бя, не признавая никаких вождей. Самым же крупным партизанским отрядом, кроме Крыжановского был тоже в районе Майко­па отряд полковника Посевина. О зарожде­нии этого отряда рассказывали следующее: В марте месяце хорунжий Счастливов собрал вокруг себя небольшой отряд зеленых. Ког­да число бойцов достигло 80-ти, командова­ние принял войсковой старшина Миронов, а немного погодя, его заменил полковник Посевин, сразу же приступивший к организа­ции своего отряда. К началу июля, когда его отряд достиг 1000 бойцов, он был разделен на пеших и конных. Батальоном пластунов командовал капитан Бойко, а кавалерией — сотник Тураев… Но вернемся к нашему — Махошевскому отряду, командование кото­рым принял на себя полковник Крыжановский. Он тоже организовывался.

Однажды наши дозоры донесли полковни­ку, что рано утром большевики привели и устанавливали орудия на опушке леса, с яв­ным намерением обстрелять наше убежище. Моментально полковник приказал всем по­кинуть наш бивуак и отойдя на 100 шагов рассыпаться в цепь. Не успели мы исполнить этот приказ, как раздались первые выстре­лы. Всего выпущено было около двадцати снарядов из коих два, или три, можно ска­зать, попали в точку. Одним из них были резметаны часть наших шалашей, а другим был значительно углублен наш родник, ко­торый давал нам питьевую воду. Так как это был источник одного из притоков реки Фарс, то и было решено, что наше убежи­ще было открыто красными и, что оставать­ся здесь нам было-бы более чем опасно, по­этому нашему отряду пришлось перейти на кочевой образ жизни. Сначала атаковали станицу Кужорскую, но не продержавшись в ней и до вечера, вернулись опять под при­крытие дремучего леса, на следующий день, сделали набег на Махошевскую, потом, по­сетили еще какую-то станицу, и так всякий день колесили по лесу, передвигаясь от од­ной станицы к другой. Это нам позволя­ло, не только быть все время в движении, но также давало возможность пополнять наши запасы оружием, припасами боевыми, а также и пищевыми. Станицы, прилегаю­щие к лесу были нами посещаемы по нес­колько раз. Одно из таких посещений ста­ницы Махошевской едва не окончилась для нас трагически, так как не доходя до ста­ницы мы наткнулись на сильный, вооружен­ный по крайней мере полдюжиной пулеме­тов «Максима» карательный отряд. Мы бы­ли уже около самой станицы, место откры­тое, рядом поля, на которых зреют подсолну­хи. Наши молодые ребята были вооруже­ны примерно одной винтовкой на двоих, или же на троих, да и то ведь патронов-то было — как кот наплакал, их надо приберегать, а пулеметы все строчат да строчат по нашим цепям, поднимая адский гул, пули посвистывают над нашими головами, но в цель не по­падают. То ли пулеметчики были не опыт­ные, или же они нарочно целили в небо, или в воробьев, и — несмотря на то, что в наших рядах из подсолнухов доносилось хоровое пение казачьего гимна молодняка, считавше­го, что им не выйти из этого поля живыми, пулеметы продолжали палить в белый свет. Чудом — все мы доползли до леса. А, ведь при наличии хороших пулеметчиков крас­ных, не сдобровать бы нашему брату. В лесу — уже мы чувствовали себя как дома, так как большевики были храбры лишь вдали от лесной чащи, на больших дорогах, да и то, когда они вооружены до зубов и пере­поясаны пулеметными лентами. После этого случая отряд наш полностью направился в другую сторону и остановился неподалеку от станицы Тульской. В это время у нас появился первый наш артиллерист, есаул Мыльников, с которым меня связала судьба, думаю, потому, что он, так же как и я, был оставлен на произвол судьбы своими и поэ­тому попал в плен к большевикам.

Позже он стал организатором, и руководи­телем нашей артиллерии. — С самого его появления в отряде, мы с ним сблизились, рассказывали друг другу о своих приключе­ниях. Таким образом мне стало известно о том, как он поступал добровольно в армию в самом начале войны в 1914 году, как он попал в плен под Новороссийском, а также и оба его чудесных избавлений от расстрелов. В доказательство того, что во второй раз он бежал буквально из-под пуль расстрельщиков, он мне показывал простреленную в плече его гимнастерку. Полковник Крыжановский тоже как будто питал к Мыльни­кову какую-то особую симпатию и поручал ему самые деликатные и секретные миссии, как например, налаживание связи с Майко­пом. Однажды есаул предложил мне, а так­же и другим, как Гладкову, Фуфаеву и Да­нилову участвовать в разведке под самый Майкоп. Все мы — конечно — согласились. Для этого необходимо было, покинув Махошевский лес, перейти через реку Белую выше станицы Тульской, для того, чтобы по противоположному откосу хребта доминиру­ющего Майкоп, добраться до цели, т. е. до лесничей караулки, подходы к которой ну­жно было выяснить. По дороге мы встретили идущий нам навстречу батальон пластунов из отряда полк. Посевина, идущего в станицу Царскую, для соединения обоих отрядов вме­сте. Командир батальона капитан Бойко со­общил Мыльникову, что станицы Курджипская, которую он только-что покинул свобод­на, то есть в наших руках и Мыльников ре­шил в ней переночевать. На утро, отдохнув довольно комфортабельно, нам легче было подниматься на хребет и продираться по гус­тым зарослям, и тропинкам, заросшим кус­тарником, которые привели нас к самому го­роду, но между нами и Майкопом — непро­ходимая пропасть, за которой бурлит быстроводная Белая, за ней видны казармы ба­тарейцев, а сразу же за ними начинается и город, прямо против нас виден, как на ладо­ни мой родной дом. Мы стоим и любуемся правильными квадратиками, разделенными прямыми как стрела улицами все это уто­пает в зелени, особенно с левой стороны, где виднеется роскошный городской сад. Слы­шен чей то возглас: «Эх!.. Пустить бы по саду пару очередей, там сейчас, наверное ко­миссары разгуливаются!…» Но Мыльников приказал не шуметь. Я только что указал есаулу полянку за которой находятся око­пы, проходящие перед самой сторожкой. На самом деле, когда мы подползли к самой по­ляне, мы заметили солдат, спокойно прогули­вающихся за окопами, и ничуть не подозре­вающими о столь близком нашем присут­ствии. Полюбовавшись еще разок родным го­родом, и взглянув в последний раз на свой дом (как оказалось потом, это было послед­нее прощание с родными краями). Обратный путь мы держали по противоположной сто­роне хребта по направлению на станицу Тульскую. Отсюда нам хорошо было видно и новенький дубильный завод (дубэкстракт), и (лагери) казармы, и полигон лагерных сбо­ров. Не упустил я случая показать есаулу и окопы, пересекающие всю долину, от реки Белой, до самого леса. Так как Тульская бы­ла в то время «наша», то, переправившись вброд через реку мы вошли в станицу еще до захода солнца и там же заночевали. На следующий день мы были уже в станице Царской (впоследствии переименованной большевиками в «Новосвободную»). Во вре­мя нашего отсутствия произошло соединение отрядов. Полковник Крыжановский остался командиром корпуса, полковник Посевин стал атаманом Партизан, или — как его на­зывали «Зеленый атаман», войсковой стар­шина Миронов — начальником штаба, пол­ковник Скляров — командиром кавалерий­ской бригады. С этого момента и начались операционные действия, результатом кото­рых был очищен от большевиков весь гор­ный район Майкопского отдела и это в очень короткий срок. Наша группа «саперов» око­ло десяти человек, после разведки были за­числены в распоряжении коменданта стани­цы Царской, и одновременно посещали кур­сы, главным образом по пиротехнике, устро­енные капитаном Шербак при станичной школе. Мыльников, в ожидании обещанных орудий был занят устройством связи с Май­копом, то есть с его «красным» комендан­том капитаном Вирченко. Эту миссию ему удалось выполнить блестяще после чего, ка­питаном Вирченко, почти ежедневно переда­вались все засекреченные документы, или их копии, сразу же по их прибытии к комен­данту Майкопа. Имея все данные о количе­стве войск в Майкопе, их расположение у партизан поднимался воинственный дух, осо­бенно после того, как было сообщено, что в Крыму готовиться высадка где-то на Чер­номорском побережьи. Мы — молодежь, да и кое-кто из офицеров говорили что мы ско­ро будем в Майкопе, но — благорассудительный и опытный полковник Крыжановский удерживал пыл молодежи как мог. «В данный момент, при наличии имеющихся у нас сведений, — говорил он. — Взять Май­коп мы сможем когда мы захотим. Но — сможем-ли мы его удержать?.. вот вопрос. Большевики имеют возможность получить довольно быстро большие подкрепления и мы, из-за недостатка боевых припасов вы­нуждены будем покинуть город на «милость победителя». Что станет тогда с населени­ем?…» Полковник Посевин предлагал объ­явить мобилизацию в занятых станицах, на что Крыжановский возразил: «Наш корпус состоит из людей, казаков и иногородних, примкнувших к нашему освободительному делу добровольно. Мобилизация же, особен­но в данный момент, сможет помочь, но только не нам, а большевикам, для их про­паганды, а лучше было-бы соединиться с отрядом генерала Фостикова и тогда, общими силами, можно-бы было что-либо предпринимать». Ген. Фостикову периодически пе­редавались все те сведения, которые капи­тан Вирченко сообщал полковнику Крыжановскому. До сих пор не было сказано ни слова об отряде генерала Фостикова, где он, был и как он организовывался?..

Основоподвижниками этого отряда следует назвать трех братьев, молодых волчат из ди­визии генерала Шкуро – Смирновых: Вани, Гриши и Бориса. Во время Новороссийской катастрофы, защищая грузившихся на па­роходы войск, отправляющихся в Крым, они не успели погрузиться и, ушли в горы. По­сле долгих и мучительных блужданий и пе­рипетий, полуголые, безоружные они все же добрели до родного дома, так им хотелось по­видать маму. На них донесли комиссару, жившему как раз в их доме в одной из ста­ниц, неподалеку от Кисловодска. Арестован­ных, их вел конвой, состоящий из трех крас­ноармейцев в Кисловодск для расстрела. Дорога шла через лес. Воспользовавшись удобным моментом братьям удалось обезо­ружить конвой и вооружиться самим. Через несколько дней к ним присоединились не­сколько казаков из прилегающих станиц. Встретив однажды в лесу красный разъезд, атаковав и разбив его, они захватили не только оружие, патроны и пулемет с запасом лент, но и оседланных коней.

Переходя от станицы в станицу, от каза­ков они узнали, что в горах существует не­большой конный отряд под командой сотни­ка Попереки, который лихими набегами за­хватывал станицы и «очищал» их главным образом от комиссаров, да и коммунистам от его набегов не здоровилось. За это его боль­шевики прозвали «отрядом бело-бандитов». При первом же удобном случае, оба отряда, соединились, образовав таким образом полу­сотню джигитов очень хорошо спаянных и готовых итти в огонь и в воду, а так-как недовольство режимом среди казаков росло, то к ним стали примыкать все новые и новые казаки и горцы. В каком-то ауле (гово­рили даже, — в овчарне у пастухов) в верх­ней Тиберде скрывался сравнительно моло­дой генерал Фостиков. Храбрый генерал, при развале Добровольческой Армии был серьез­но ранен и, после госпиталя выздоравливал у себя дома, в родной станице Баталпашинской. Поэтому он и не успел эвакуироваться в Крым. При приближении большевиков он скрылся в горные аулы, где и жил среди местных горцев. Узнав о существовании от­рядов, неподалеку от его убежища, он решил связаться с Поперекой и — возглавить. До этого вокруг Фостикова уже собралось не­сколько казаков, и небольшая группа кара­чаевцев, но первые шаги этой группы ника­кого успеха не имели, а поэтому, когда Фос­тиков предложил Сотнику Попереки всту­пить в его отряд, тот в начале, неподалеку от ст. Баталпашинской отказался, но, после более серьезных переговоров — все же со­гласился. Немного времени спустя, вблизи станиц Бекешевская и Боргустанская поя­вился отряд терских казаков, примерно 60 человек под командой атамана Пятигорского отдела, Полковника Мениякова. В районе же Баталпашинской, появился еще отряд в 30 человек капитана Кравченко, объединив­шись в одно целое, оба эти отряда, подойдя к ферме Николенко, где находился штаб ген. Фостикова, Меньяков и Кравченко, примк­нули к генералу. К этому времени под ко­мандой Фостикова значилось около 300 чело­век. На ферме Николенко был созван «Воен­ный Совет Зеленых» Постановивший: 1) Единое командование; (ген. Фостиков); 2) Аб­солютная дисциплина в рядах повстанцев; 3) смертная казнь за насилие и кражу; 4) смер­тная казнь за измену и дезертирство, особен­но на поле брани. Ввиду того что в окруже­нии генерала Фостикова находились нес­колько депутатов Кубанской Рады, то это придавало еще больше важности в автори­тете генерала, и все мелкие отряды поэтому присоединялись к нему. Отряд быстро уве­личивался. В конце мая красное командова­ние послало в этот район кавалерийскую бригаду товарища Балахонова, состоявшую почти исключительно из Донских Казаков. В течении нескольких дней бригада — бук­вально — растаяла. Эти «дезертиры» присоединились к повстанцам, и тем самим уве­личили его мощность. Успешные набеги на станицы доставляли отряду, не только про­довольствие, но и боеприпасы. Так к среди­не августа Фостиков имел в своем распоря­жении 3000-3500 Бойцов с подразделением: 1-й, 2-й и 3-й хоперский полки; 1-й, 2-й, и 3-й Лабинский; 1-й Кубанский полк и около десятка орудий. Внезапные налеты с гор на­водили такой страх на большевиков, что, по их рассчетам у Фостикова было в то время 12-15 тысяч.

Самый крупный успех Фостиков имел в станице Невинномысской, где ему удалось, лихой атакой узловой Ж.Д. станции захва­тить целый состав военных припасов, снаря­жения, провианта, обмундирования и всего необходимого для того, чтобы экипировать и обмундировать всех своих людей. Возмож­но, что этот успех и вскружил голову гене­рала. Он окружил себя многочисленной сви­той, поставил почетный караул у дома где он жил, ввел обязательное ношение погон, назвал свою армию «Армией Спасения Рос­сии» и объявил мобилизацию. Первое время казаки и местные жители, ненавидевшие большевиков помогали, чем могли в деле их «освобождения». Но, когда эта помощь ста­ла обязательной, когда стали требовать а за невыполнение приказов стали угрожать чуть ли не поркой, (как и при Деникине), то доверие жителей несколько изменилось. Так, некоторые станицы, как Зеленчукская, Ис­правная и другие, прямо заявили: «Пока­жите сначала, что представляет собою ваша «Армия Спасения России», и на что она спо­собна, кроме уничтожения комиссаров, тог­да мы дадим наших сыновей». Несмотря на то, что все же в некоторых станицах мобили­зация прошла довольно успешно, престиж Фостикова заметно падал в глазах обывате­ля.

Совершенно противоположное замечалось у Крыжановского, который становился все более и более популярен, можно сказать во всем Майкопском отделе. К нему примыкали все новые группы зеленых. Из наиболее крупных, возьмем отряды есаула Иванова и полковника Чаленко действовавших между Майкопом и Екатеринодаром. В начале июля первый занимал район у станиц Пашковская и Усть-Лабинская, а второй — станицы: Ханская, Темигоревская, Белоречинская и Бжедуховская. Соединившись вместе, они послали человека к Крыжановскому для того, чтобы влиться в его корпус. Крыжановский охотно согласился с условием, что они останутся в их районах, а, так как у них нехватало офицеров, то им было отправлено 7 офицеров. Таким образом в этом районе были организованы 5-й и 7-й пластунские батальоны под командой полк. Чаленко, есаул же Иванов командовал 13-м и 21-м плас­тунскими батальонами. Кроме того полков­ник Фартуков также был оставлен в своем районе между Майкопом и хребтом в сто­рону Туапсе где он принял командование 3-м линейным полком а есаулу Курош получил командование 14-м пластунским батальоном. Само собою разумеется, что главные силы корпуса Крыжановского были сосредоточе­ны в районе занятых им станиц, т. е. весь юго-восток Майкопского отдела.

Капитан Вирченко сообщает, что на Та­манском полуострове высаживаются казаки присланные ген. Врангелем из Крыма, что у большевиков в этом районе расстройство — почти что паника и что туда срочно требу­ют прислать большие подкрепления. Находя, что момент пришел для того, чтобы начинать широкие действия, Крыжановский посылает тотчас-же гонцов к Фостикову, чтобы сооб­щить ему радостную весть с просьбой уст­роить всеобщее совещание, нечто вроде во­енного совета. Генерал Фостиков назначил свидание на следующий день в ауле Ходзь, Майкопского отдела, почти на границе с Лабинским отд.

Крыжановский прибыл, с группой офице­ров в аул в назначенное время. Фостиков — тоже не заставил себя ждать. Его штаб — в полном комплекте, так-же как и все офице­ры, в блестящей форме и при погонах. Строй — безупречный. Прямо как на параде. Кон­траст по сравнению с группой офицеров Крыжановского — поразительный. Одежда на коих потрепанная, изношенная. Кто в гимнастерке, кто в черкеске или в бешмете, некоторые были и в каком-либо потрепан­ном пальтишке. Как раз — старенький, по­трепанный, да к тому же и полосатый каф­тан самого полк. Крыжановского, сильно по­коробил Фостикова, поэтому он смотрел на него с высока и небрежно.

Не теряя времени даром на пустые разго­воры, Полковник сразу же принялся за чте­ние своего плана действий, для использова­ния создавшегося, исключительно удобного положения. Этот план был выработан им в станице Царской накануне, и одобрен всеми офицерами бывшими в это время в Царской. Вот, приблизительное его содержание: «Объединившись в одно целое и, оставив лишь прикрытие из местных казаков в заня­тых в этом районе станицах, пустить пехоту, — примерное 20.000 человек, по предгорьям, между Майкопом и главным хребтом, даже не тревожа самого Майкопа, который оста­нется несколько в стороне. Конницу же (5.000) направить с гор прямо на Екатеринодар. Постараться его взять, предварительно разрушив железнодорожные пути. В случае же неудачи, переплыть Кубань, и уйти в горы, под прикрытие находящейся там пехоты. А, оттуда, постараться связаться с Таманцами и с десантом, у которого имеется, навер­няка, не мало патронов, а поэтому выступать нужно немедленно». Ген. Фостиков наотрез отказался…

К.Баев

(Продолжение следует)

© “Родимый Край” № 120 ЯНВАРЬ-ФЕВРАЛЬ 1976